Чернышев В. Я.

Муромские иконописцы XVII–XVIII веков

      Настоящая работа является результатом анализа и тщательного изучения архивных документов, не использованных ранее историками и исследователями материальной культуры города Мурома. В настоящее время мы имеем возможность расширить наши знания о известных ранее местных иконописцах, а также выявить новые имена и даже целые династии муромских изографов XVII–XVIII вв. Не претендуя на исчерпывающую полноту излагаемого материала, выделим основные исторические этапы развития муромского иконописания. Главная цель представленного исследования — введение в научный оборот информации, столь необходимой реставраторам, искусствоведам и научным сотрудникам.

      До недавнего времени наши представления об иконописцах Мурома XVII в. ограничивались династией Казанцевых: из подписных икон и сообщения графа А. С. Уварова (об этом подробно смотри ниже) мы знали, что у А. И. Казанцева был брат Федор и сын Петр. Но не было известно, когда они родились, где жили и у кого учились писать иконы.

      Нашими предшественниками предпринимались неоднократные попытки обнаружить сведения о Казанцевых в письменных источниках, например, в Писцовой книге г. Мурома 1636 г. Но все они были обречены на неудачу по очень простой причине: поиск ограничивался лишь двумя списками описи из четырех существующих. Текст первого, хорошо известный рядовым краеведам, опубликован с большими сокращениями во Владимирском сборнике в 1857 г.¹ Второй список — рукописная копия XIX в., выполненная Н. Г. Добрынкиным.² Но ни в одном из них Казанцевы не упоминаются. Это дало толчок неверным рассуждениям. Так, сотрудник Муромского музея А. А. Золотарев в 1970-е гг. выдвинул предположение: раз в Писцовой книге Казанцевы не встречаются, следовательно, они пришли в Муром после 1636 г. Фамилия же Казанцев рассматривалась как производная от слова “казанец”, то есть выходец из города Казани. Далее краевед брал иконы А. И. Казанцева, хранящиеся в Муромском музее (“Царь Царем”, “Звезда Пресветлая”), и в подтверждение своей гипотезы указывал, что лики Богоматери и Христа носят восточные — татарские черты.³

      В процессе нашей работы использовались все известные нам на сегодняшний день списки Писцовой книги 1636 г.⁴ В одном из них — в Спасском — встречаем фразу, отсутствующую в других списках: “Да на той же земле около монастыря (Благовещенского — В. Ч.) дворишки бобыльские... во дворе Ивашка иконник. В длину двора его и с огородом восемнадцать сажен, поперек пол-осмы сажени...”.⁵ Таким образом, отец будущего и хорошо известного нам муромского иконописца А. И. Казанцева вроде был найден. Однако не будем спешить с выводами. Отметим, что Ивашка иконник в момент составления описи был сравнительно молод и не женат. Ссылаясь на нормы брачного возраста, утвержденные Стоглавым собором 1551 г., можно предположить, что в 1636 г. ему исполнилось пятнадцать–восемнадцать лет.⁶

      Рядом с двором Ивашки-иконника в монастырской слободке стоял двор другого муромского иконописца Володьки Панфилова.⁷ В описи он назван крестьянином.⁸ Возможно, его родина — близлежащее село Панфилово. Возраст Володьки Панфилова примерно соответствовал Ивашке-иконнику.⁹ Очень важен факт, что оба они числились бобылями Благовещенского монастыря, то есть считались обедневшими феодально-зависимыми людьми. В чем выражалась эта зависимость мы расскажем чуть позже.

      Третьим и последним иконописцем, упомянутым в Писцовой книге 1636 г., был бобыль Лукьянко Евдокимов сын Иконников. Фамилия указывает на то, что в роду были иконописцы. Действительно, привлекая дополнительный источник — Синодик муромского Богородицкого собора XVII в. — узнаем о роде Евдокима иконника.¹⁰ Поскольку имя самого Евдокима в описи 1636 г. не встречается, логично предположить, что жил он в конце XVI — начале XVII столетия. В настоящий момент Евдоким-иконник самый ранний из известных нам муромских иконописцев.

      Из последующего описания города 1646 г. следует, что за прошедшие десять лет в Муроме произошли следующие изменения. Из упомянутых выше лиц на посаде по-прежнему жили и трудились Володька Панфилов и Ивашка иконник. Последний, что замечательно, назван с отчеством Саввин.¹¹ Фиксируя их местожительство, писцы сделали чрезвычайно важную для нас запись: “Да около монастыря (Благовещенского — В. Ч.) по загороде, слободка монастырская, а в ней дворы поповы и церковных и торговых и ремесленных и работных людей и бобылей... Да з дворов же своих и з земли они дают оброк в монастырь игумену з братьею...; во дворе Ивашка Саввин иконник, у него сын Ивашка десяти лет; во дворе Володимерко Панфилов иконник, у него дети Степашко да Офонька да Ивашка девяти лет. А за оброк пишут образы чюдотворцовы и те образы возят ко государю, как ездят игумен с святынею...”.¹² Из этого следует: во-первых, Ивашка Саввин и Володька Панфилов жили при монастыре в слободе (современный переулок Красноармейский — В. Ч.); во-вторых, после 1636 г. они женились и к 1646 г. имели детей примерно одного возраста (хотя, допускаем, что в силу специфики источников — фиксации подлежали только лица мужского пола — иконописцы могли завести семьи и раньше указанного срока и иметь из старших детей дочерей, не учтенных описью); в-третьих, изографы писали иконы на очень высоком профессиональном уровне. В противном случае их работы вряд ли повезли к царю, в Москву, у которого постоянно находились духовные лица высокого звания.

      Пожалуй, самый сложный вопрос — о детях иконописцев. И у того, и у другого были сыновья с одинаковыми именами. У Ивашки Саввинова Иван десяти лет, а у Володьки Панфилова чуть младше — девяти. Следовательно, первый родился в 1636 г. (но до октября — времени составления Писцовой книги), а второй — в 1637 г.

      В описи 1646 г. упоминается двор Федосея Григорьева иконника.¹³ С ним жил четырнадцатилетний сын Никита. Двор стоял “в Кожевниках же, у Оки на берегу”, то есть Федосей Григорьев был рядовым посадским человеком. Как долго он писал иконы — неизвестно. В последующих описаниях города имя Федосея Григорьева не встречается.

      В Переписной книге 1646 г. ничего не говорится о Лукьянке Евдокимове, известном нам по описи 1636 г. Таким образом, делаем вывод: во второй четверти XVII в. в Муроме зародилась монастырская иконописная мастерская. У ее истоков стояли бобыли Ивашка Саввин и Володька Панфилов. От себя добавим, иконы, с пометой “монастырского письма”, часто встречаются в поздних письменных источниках.

      Огромный вклад в развитие муромского иконописания внес во второй половине XVII столетия Александр Иванович Казанцев. Обратимся к архивным документам. В 1678 г. в монастырской слободке Благовещенского монастыря проживали в одном дворе “Александрько двадцети лет, Федька шестнадцати лет Ивановы дети иконники”.¹⁴ Благодаря этой скупой лаконичной фразе мы теперь знаем точную дату рождения выдающегося иконописца муромца Александра Ивановича Казанцева — 1658 г. Его брат Федор был младше на четыре года. Но несмотря на молодость, оба они уже величались иконописцами. Александр и Федор, бесспорно, воспитывались и выросли как профессиональные мастера под влиянием монастырской иконописной мастерской, во главе которой стоял их отец.

      Наконец, мы подошли к интересному и важному вопросу: кто же отец братьев Казанцевых? Кому они обязаны раскрытию своего таланта? К сожалению, сейчас мы не можем ответить на этот вопрос. Отцом Казанцевых мог быть Ивашка Савин и его сын Иван. Последнему в 1658 г. — в год рождения Александра Ивановича — исполнилось двадцать два года. На роль отца Казанцева может претендовать и сын Володьки Панфилова — ведь его тоже звали Иваном и было ему в 1658 г. двадцать один год. Как бы то ни было, мы имеем дело с династией иконописцев, в которой, как минимум, три поколения писало иконы. И не просто писало, но по крупицам собирало и передавало по наследству все самое лучшее. В этом, по нашему мнению, и заключается секрет таланта Александра Ивановича Казанцева.

      Впрочем, Казанцевы не единственная иконописная династия Мурома. Изучение архивных документов показало, что еще в середине XVII в. — в 1646 г. — жил в Мережной улице некий Мефедко (Мефодий — В. Ч.) Мартынов иконник.¹⁵ У него были дети Ивашко двух лет и Володька полугода. В отличии от Казанцевых, Мефодий Мартынов считался посадским человеком и работал не на монастырь, а на заказ, и не был связан с монастырской иконописной мастерской. У старшего сына Мефодия Ивана в 1679 г. родился сын Андрей. Он-то и продолжил дело деда и отца. Как зрелый мастер он упомянут в документах уже XVIII в. Согласно описи города Мурома 1723 г. Андрей Иванов Андронников проживал в приходе Ильинской церкви. И было ему тогда сорок четыре года.¹⁶ Совпадение отчества, возраста, а самое главное, местожительства (Ильинская церковь стояла в районе современных улиц Плеханова и Тимирязева; в древности здесь проходила Мережная улица, на которой и стоял двор деда Андрея Иванова Андронникова — Мефодки Мартынова) убедительно свидетельствуют о том, что иконописное ремесло Мефодки Мартынова продолжили его потомки.

      Итак, во второй половине XVII в. в Муроме плодотворно трудились не менее двух иконописных династий: Казанцевы, стоявшие во главе иконописной мастерской Благовещенского монастыря, и посадские изографы Мартыновы-Андронниковы.

      В 1723 г. в приходе Николо-Набережной церкви проживал еще один иконник — шестидесятидвухлетний Леонтий Степанов сын Пупков.¹⁷ Возраст указывает на то, что как иконописец Л. С. Пупков сформировался в 80–90 гг. XVII столетия. Действительно, архивные изыскания, проведенные нами, показали, что в 1646 г. на Пушкарской улице стояли дворы бобылей Николо-Набережной церкви: “... во дворе Мартьянка Прокофьев прозвище Пупков, у него дети Остафейко да Федька двунатцати лет да Стенька осми лет; ... во дворе Стенька Прокофьев прозвище Пупков, у него дети Демка прозвище Богдашка да Никифорко семи лет”.¹⁸ К сожалению, нам не известно писал ли иконы отец Леонтия Пупкова. Но то, что Пупковы принадлежат к коренным муромским фамилиям, этот факт не вызывает сомнений. Достаточно сказать, что в Писцовой книге 1636 г. упоминается двор Стеньки Прокофьева сына Пупкова, стоявший в Подокстовье.¹⁹

      Отметим интересную деталь, связанную с именем Пупковых. В Синодиках Благовещенского монастыря записан род Стефана Мартьянова сына Пупкова.²⁰ И что любопытно, листы книги украшены довольно примитивной заставкой. Причем, заставки нарисованы в обоих Синодиках и только там, где вписан род Пупковых. Стиль художника, их выполнивших, резко отличается от прочих заставок. Мы полагаем, что это не просто случайные совпадения. Поскольку теперь известно, что сын Стефана Пупкова был иконописцем, напрашивается вопрос: был ли Леонтий автором заставок?

      О работах муромских изографов мы знаем, к сожалению, очень мало. Доказанцевские местные датированные подписные иконы пока не обнаружены. Поэтому ограничимся обзором известных икон. 1679 годом датирована одна из самых ранних работ А. И. Казанцева — “Спас Вседержитель”. Согласно данным М. Красина и Е. Данченко эта икона (ныне находится в Пюхтинском женском монастыре) имеет надпись: “Лета ЗРПЗ-го майя писал образ ХВ изограф Александр Иванов Казанцев”.²¹

      На другой иконе А. И. Казанцева стоял 1683 г. Поскольку местонахождение ее в настоящий момент не известно, приводим описание, сделанное в начале XX в. В алтаре муромской Николо-Зарядской церкви хранилась “икона Спасителя греческого письма 1 аршин 3,5 вершков шириной и 1 аршин 14,5 вершков высотой (85 х 105 см. — В. Ч.). Доска гладкая деревянная. Краска от времени потемнела. Изображение Спасителя писано по зеленому полю. По обеим сторонам лика следующие надписи: Апокалипсис глава ФI, IИС ХС “верен и истенен правосудный и воинственный, — очи ему есть яко пламень и на главе Его венци мнози и облечен в ризы червлены висон и нарицается имя Его (на персех) слово Божие из уст Его изыде оружие остро, да тым избиет языки и той упасет я жезлом железным”. Внизу подпись: “Писан сей образ Христов в церковь св. Пророка Илии, что в Муроме на посаде, тое церкви при попе Михаиле Иванове, а писал сей образ многогрешный раб Божий изограф Александр Иванов по рождению Казанцев в Муроме”/ 7191 г. (1683 г.).²²

      Третья датированная икона А. И. Казанцева хорошо известна — “Царь Царем” 1690 г. (хранится в Муромском историко-художественном музее).²³ Надпись гласит: “Писана сия Господня икона местную в сию соборную церковь в лето 7198 (1690 г. — В. Ч.) писан сей Спасителя Образ города Мурома изуграф Александр Иванов сын Казанцев”. Примечательно то, что икона “Царь Царем” также написана на сюжет Апокалипсиса, и то, что на ней имеются изречения из той же девятнадцатой главы Откровения Иоанна Богослова. Не является ли икона 1690 г. авторским повторением более ранней иконы 1683 г. из Ильинской церкви?

      В Государственном Русском Музее хранится запрестольная 1691 г. работы Казанцева, собрания Н. П. Лихачева. Сюжет иконы: 1) Литургия, 2) Божия Матерь Нерукосечной горы. Размеры: 13 1/8 х 10 3/8 вершков (58,5 х 45 см).²⁴

      Пятая подписная икона А. И. Казанцева также хорошо известна — житийная икона Муромских чудотворцев Константина, Михаила и Федора, датированная 1714 г.²⁵ Текст надписи: “Лета ЗСКГ году от Рождества Иисуса Христа АYДI писал сей образ муромских чудотворцев муромец изуграф Александр Иванов сын Казанцев с сыном своим Петром”. Икона поступила в Муромский музей из Благовещенского мужского монастыря.

      Считаем своим долгом обратить внимание на датировку иконы. Первая дата написана по церковной традиции от сотворения мира — 7223, то есть в 1715 г., а вторая — от Рождества Христова — в 1714 г. Причину разночтений мы видим в том, что икона писалась осенью — между сентябрем и декабрем 1714 г., в так называемом “сентябрьском стиле”. Следовательно, при переводе даты на современное летоисчесление нужно из 7223 вычитать не 5508, а 5509. Таким образом, наше наблюдение позволяет несколько уточнить время написания иконы. А. И. Казанцев с сыном работал над ней осенью 1714 г.

      Надпись уникальна не только двойной датировкой, но и упоминанием сына А. И. Казанцева. Ни в каких других известных нам источниках имя Петр Казанцев не встречается.

      Продолжим наш обзор подписных работ А. И. Казанцева. До революции в Муромской Христорождественской церкви находилась еще одна икона А. И. Казанцева. В настоящее время местонахождение ее неизвестно. Приводим описание, заимствованное нами из церковной ведомости начала XX в. “Муромская Божия Матерь, шириной 1 аршин, вышиной в 1 аршин 7 вершков (71 х 102 см — В. Ч.). Писана по зеленому полю. Доска деревянная гладкая... На иконе надпись: “Я писал сий образ Пресвятые Богородицы града Мурома изуграф Александр Иванов сын Казанцев по реклу Остафьев 1730 г.”.²⁶ В 1730 г. А. И. Казанцеву исполнилось семьдесят два года — возраст очень почтенный. Интересно и его прозвище — “Остафьев”. В ранних источниках оно не упоминается, поэтому происхождение его не ясно. Свидетельство об иконе Муромской Божией Матери 1730 г. последнее из известных.

      В прошлом столетии в распоряжении А. С. Уварова находился важный документ, имеющий прямое отношение к творческой деятельности Казанцевых. Так, из протоколов Московского археологического общества известно о существовании челобитной “с жалобой муромского соборного протопопа с братией на иконописцев Александра и Федора Казанцевых, поданная 8 марта 7196 (1688) год Авраамию, митрополиту Рязанскому и Муромскому”.²⁷ К сожалению, где она находится в настоящий момент неизвестно, и мы не знаем, что за конфликт произошел в Муроме в XVII в.

      Следующий этап творческой деятельности Казанцевых можно связать с обновлением Николо-Набережной церкви. Документально известно, что еще в начале XX столетия на клиросах находилась надпись о времени постройки храма и оформлении интерьера, выполненная церковно-славянской вязью: “В 1717 г. была взята благословенная грамота; в 1714 г. устроен иконостас; в 1715 г. написаны иконы; в 1716 г. иконостас был вызолочен, а в 1717 г. храм был освящен по благословению преосвященного Стефана, митрополита Рязанского”.²⁸ Согласно церковной описи в начале XX в. в храме насчитывалось двадцать девять икон древнего письма. В примечании описи указано, что шесть икон, так называемые Сивиллы, написаны в 1715 г. Они находились на клиросах — по три на каждом.²⁹ Девять икон упоминались с припиской: “Монастырского письма”. Поскольку все они могли быть написаны в иконописной мастерской муромского Благовещенского монастыря Казанцевыми, приводим полное описание церковной описи с указанием размеров икон. “Икона Архистратига Михаила, 34 х 26 вершка (153 х 117 см — В. Ч.) монастырского письма, XVII века. Икона Смоленской Божией Матери, 22 х 15,5 вершка (99 х 70 см — В. Ч.), тоже (имеется в виду “монастырского письма” (?) — В. Ч.), XVII века. Икона Федоровской Божией Матери, 21 х 15 вершков (94,5 х 67,5 см — В. Ч.), тоже, XVII век. Иконы св. Петра и Февронии Муромских чудотворцев, размером каждая по 29 х 10 вершков (170,5 х 45 см — В. Ч.), монастырского письма по золоченому фону на доске с выемкой, XVII век. Икона св. мученика Федора Стратилата 26,5 х 16,5 вершков (119 х 74 см — В. Ч.), монастырского письма по золоченому фону, XVII век. Икона Рождество Христово, 7 х 6 вершков (31 х 27 см — В. Ч.), монастырского письма на доске с выемкой, XVII века. Икона “Недреманное Око”, 7 х 6 вершков (31 х 27 см — В. Ч.), монастырского письма на доске с выемкой, XVII век. Страстная Богоматерь, 15,5 х 12 вершков (69 х 54 см — В. Ч.), монастырского письма, XVII век. Крест на Голгофе с распятием Иисуса Христа, 3 аршина (213 см — В. Ч.), монастырского письма, XVII век”.³⁰

      В настоящее время из вышеперечисленных икон в коллекции Муромского историко-художественного музея находятся только Сивиллы.

      Иконописная мастерская муромского Благовещенского монастыря, возникшая в 20-е гг. XVII столетия, просуществовала, как минимум, до последней четверти XVIII в. О том, что мастерская функционировала в XVIII в., видно из записи приходо-расходной книги Спасского монастыря от 24 мая 1765 г.: “Выдано Муромскому Благовещенскому монастыря архимандриту Алимпию за починку Спасо-Преображенской, Покровской, Кирилловской церквей святых икон 26 рублей; ученикам его, архимандрита, выдано на пищу 1 рубль 20 копеек”.³¹ Из процитированной фразы следует: во-первых, иконописцы Благовещенского монастыря по-прежнему находились в зависимости, во-вторых, в мастерской трудилась целая артель изографов с несколькими учениками.

      Таким образом, делаем вывод, что в Муроме на протяжении XVII–XVIII вв. трудилась группа потомственных иконописцев. Она обслуживала не только город и округу, но и отдаленные местности (вспомним икону А. И. Казанцева из Пюхтинского монастыря). Мы не сомневаемся, что рано или поздно в распоряжении искусствоведов окажется ряд икон, позволяющий говорить о муромской иконописной школе. При этом, основную надежду столь оптимистичных взглядов мы возлагаем на кропотливый труд реставраторов.

      В XVIII столетии муромские изографы не только писали иконы, но и расписывали храмы. В нашем распоряжении имеется свидетельство этому, датированное декабрем 1770 г. В приходо-расходной книге Спасского монастыря за означенный год написано: “Выдано иконописцам муромского Благовещенского монастыря служителю Федору Казанцеву с товарищи за написание двух святых икон в церковь в столпам трех святителей да святых чудотворцев муромских и за написание на тумбах и в приделех страстей Христовых и за позолоту в настоящей Преображенской церкви около столпов шести киотех своим золотом — 10 рублев”.³²

      Важно упоминание главного мастера иконописной артели Федора Казанцева. К сожалению, в документе не указано его отчество и можно только гадать, кто скрывался под этим именем. Но в любом случае, им не мог быть Федор Иванович Казанцев, родившийся более столетия назад — в 1662 г. Вероятно, Федор один из потомков братьев Казанцевых. В 1770 г. он стал опытным мастером и возглавил мастерскую муромского Благовещенского монастыря, сменив на этом поприще отца и деда.

      Кроме Казанцевых, Мартыновых-Андронниковых, Пупковых в Муроме в XVIII столетии небезуспешно работал Михаил Лукин Смольянинов. Одно из первых упоминаний о нем, обнаруженное нами, относится к 1770 г. В июле месяце казначей муромского Спасского монастыря “выдал иконописцу муромскому купцу Михаилу Смольянинову за починку в Покровской церкви святых икон и письмо шти листового образа Преображения Господня 4 рубля 50 копеек”.³³ В ноябре того же года Михаил Смольянинов “за позолоту в церкви местные киоты своим золотом и росписание” получил пять рублей”.³⁴ Слова “за росписание” следует понимать как стенопись, а это означает, что не только артель Федора Казанцева трудилась над оформлением интерьера. По документам известно, что Смольянинов и Казанцев одновременно работали в Преображенском соборе. Следовательно, во-первых, Смольянинов привлекался на помощь монастырской артели (говоря другими словами, профессиональный уровень М. Смольянинова не уступал монастырским иконописцам) и, во-вторых, объем развернутых в соборе работ был достаточно велик.

      В выше цитированной приходо-расходной книге Спасского монастыря Михаил Смольянинов упомянут оба раза как “иконописец Муромский купец”. М. Л. Смольянинов не принадлежал к числу изографов Благовещенского монастыря. Звание “купец” объясняется тем, что до принятия “Жалованной грамоты городам...” (до 1775 г.) все население города, согласно регламента 1721 г., делилось на две категории. К первой, наряду с банкирами, докторами, богатыми купцами относились и иконописцы.

      Из творческого наследия М. Л. Смольянинова по документам начала XX в. известны две иконы. В Николо-Зарядской церкви до революции находилась “икона Спасителя древнего греческого письма, шириной 1 аршин 15 вершков (138 см — В. Ч.) ... Доска деревянная гладкая”, — читаем далее. Изображение писано по зеленому полю. На иконе точно такая же надпись, что и на алтарном образе Спасителя (имеется в виду рассмотренная выше икона А. И. Казанцева 1683 г. из Ильинской церкви — В. Ч.). Внизу иконы подпись: “Царь Царем и Господь Господнем лета ЗСПЗ (1779 г. — В. Ч.) свершися писан сей святый образ Муромец свидетельный иконописец Михаил Лукиан Смольянинов”.³⁵ В настоящее время местонахождение иконы неизвестно.

      Вторая из известных икон М. Л. Смольянинова, “Усекновение главы Иоанна Предтечи”, хранилась до 1920-х гг. в жертвеннике Предтеченской церкви города Мурома. Приводим ее описание: “Образ... на темном фоне, на нем надпись: “Предтечево славное усекновение Смотрение некое Божественное бысьт да и сущим во аде Спасово проповесть пришествие да рыдает убо Иродия беззаконное убивство испросивши не закон Божий ни живы век возлюби, но притворны и привременный”. Внизу иконы еще надпись: “1789 году марта 15 дня писал Михаил Лукин Смольянинов”. Размеры: высота 9 3/4 вершка (41 см — В. Ч.), ширина 9 вершков (40,5 см — В. Ч.). С оборотной стороны покрыт вишневым полинялым бархатом”.³⁶ В рукописи, откуда заимствованы эти сведения, на полях имеется приписка: “Взят в музей”.³⁷

      В той же Предтеченской церкви находилась икона Казанской Божией Матери. Согласно церковной описи, на задней стороне доски имелась чернильная надпись: “Муром. Ивана Иванова Сосульникова”.³⁸ Размеры иконы: 8,5  х 7 1/4 вершка (38 х 31 см — В. Ч.). Если верить описи, икона была “не позднее XVIII в.” К сожалению, мы затрудняемся ответить на вопрос — был ли И. И. Сосульников автором, то есть иконописцем, или же (что более вероятно) всего лишь вкладчиком. В 1920-е гг. икона И. И. Сосульникова была взята в музей.³⁹