| ← Ctrl пред. | Содержание | след. Ctrl → |
На берегу многоводного Волхова широко раскинулся один из старейших русских городов — Новгород. Благодаря своему выгодному географическому положению он уже в X веке сделался крупным торговым и ремесленным центром Восточной Европы. Окруженный болотами и непроходимыми топями, которые затрудняли доступ к нему вражеской рати, Новгород не стал добычей татар. Волна монгольского нашествия остановилась у границ его владений. В тяжелые для Руси времена, когда русский народ сполна познал всю тяжесть монгольского ига, Новгород отстоял свою независимость, а вместе с ней и свою самобытную культуру. На протяжении XIII и XIV веков ему суждено было сделаться оплотом против шведской и немецкой экспансии. Это был форпост древнерусской культуры и хранитель ее лучших традиций, которые он передал позднее великокняжеской Москве, широко использовавшей его художественное наследие.
История вольного Новгорода, этой старейшей русской республики, во многом напоминает историю западных коммун. Благодаря быстрому развитию торговли и ремесел в Новгороде рано упрочилось положение ремесленных кругов. Они вскоре превратились в грозную силу, с которой приходилось считаться даже всемогущему новгородскому боярству. Участие ремесленников в политической жизни и военной защите города привело к тому, что летописцы наряду со словом «люди» все чаще прибегают для их обозначения к почтительному термину «мужи». Вместе с крестьянами ремесленники выступают застрельщиками в городских восстаниях, на собственные средства возводят посвященные своим патронам храмы, охотно устраивают братчины — пиры, в которых принимают участие все члены ремесленного объединения. Из их среды выходит ересь стригольников (примерно с 1375 года), направленная своим острием против феодальной церковной иерархии. Мировоззрение этих новгородских ремесленников отличается трезвым, конкретным характером, религиозная догма не является для них нерушимым понятием; им нравится более живое, реалистическое искусство, вроде тех занимательных инициалов новгородских рукописей XIV века, в которые проникают полные юмора жанровые сценки с ругающимися рыбаками, пьяницами, купальщиками, гуслярами и скоморохами. Под воздействием их вкусов в официальное церковное искусство Новгорода все чаще просачиваются народные реалистические черты, расшатывающие традиционные каноны.
Сколь ни крепкой была ремесленная прослойка в Новгороде, все же не ремесленники вершили судьбами этого города. Вся власть здесь была сосредоточена в руках богатых бояр, владевших огромными земельными угодьями, и купцов, составлявших купеческие дружины на основании родства или простого товарищества. Именно эти круги завладели всеми государственными постами и наиболее выгодными экономическими позициями, тайно управляли вечем через совет господ, поставляли из своей среды выборных посадников и тысяцких и последовательно проводили политику в своих собственных интересах. Это они свели почти на нет ко второй половине XII века роль князей; это они толкали новгородское население на путь энергичной колонизации Севера; это они сообщили феодальному хозяйству огромный размах. К XV веку новгородское боярство выродилось в неприкрытую олигархию, чьей сепаратистской, антинациональной политике положило конец присоединение Новгорода в 1478 году к Москве.
На почве Новгорода были созданы в XI–XIV веках наиболее примечательные древнерусские росписи, обладающие особым стилем — лаконичным, простым и выразительным. В этих росписях местные черты выступают гораздо явственнее и настойчивее, чем в мозаиках и фресках киевской школы, в которых преемственная связь с византийским искусством была намного ощутимее.
В конце Х — первой половине XI века Новгород зависел от Киева и находился в орбите его мощного культурного воздействия. Но когда в 1054 году великий князь Ярослав решил поделить перед смертью принадлежавшие ему земли, то в своем завещании он уже не упомянул Новгорода. Из этого факта можно заключить, что не только новгородцы, но и сами киевские князья начали рассматривать Новгород с середины XI века как независимый от Киева город. По своему политическому строю Новгородское княжество еще мало чем отличалось в XI столетии от других русских княжеств. Князья продолжали сохранять право владения землей, назначения и смещения должностных лиц, отправления суда. Как и в Киеве, власть над городом принадлежала тому, кто владел сердцем города, то есть детинцем. Со второй четверти XII века, когда Новгород становится вечевой республикой, положение начинает резко меняться. Боярство все более решительно ограничивает княжескую власть, в результате чего деятельность князей подвергается строгому контролю. Их принуждают к выселению за городскую черту — на Городище, подле которого возникают крупнейшие княжеские монастыри — Юрьев, а несколько позже и Спасо-Нередицкий. Отныне хозяином новгородского детинца оказывается новгородское боярство в лице посадника и архиепископа. Так начинается новая глава в истории Новгорода, неотделимая от роста демократических сил. И как раз на этот отрезок времени (вторая половина XII — конец XIV века) падает наибольшее количество новгородских росписей.
Самым ранним памятником новгородской монументальной живописи является уникальный по своему стилю фрагмент росписи, сохранившийся в южной галерее собора св. Софии в Новгороде. Этот собор был построен между 1045 и 1050 годами и оставался нерасписанным до 1108 года. По-видимому, до этого времени интерьер украшали лишь отдельные изображения святых, размещенные на столбах и выполнявшие роль своеобразных монументальных икон. К их числу и относится фрагмент южной галереи, на котором представлены Константин и Елена в рост. В лицах отсутствует малейший намек на моделировку. Изящные, графически точные линии проведены уверенной рукой, искушенной во всех тонкостях каллиграфии. Светлые, нежные краски (преобладают воздушные голубые, белоснежные и розовато-оранжевые цвета) подкупают своей прозрачностью и какой-то особой легкостью. Стиль фрагмента настолько своеобразен, что ему трудно найти сколько-нибудь близкую аналогию среди памятников восточнохристианской и византийской живописи.
От росписи 1108 года, когда, по свидетельству I Новгородской летописи, начали украшать фресками Софийский собор, дошли только семь фигур пророков в барабане, фигуры святых епископов Анатолия Царьградского, Карпа Фиатирского, Поликарпа Смирнского и патриарха константинопольского Германа в световых проемах над проходами из главной апсиды в боковые и найденные под новым полом незначительные фрагменты фресок, сбитых со стен при варварской реставрации
Хотя при реставрации 1893 года большинство уцелевших частей росписи было либо переписано, либо освежено, дошедшие до нас фрески все же дают достаточный материал для суждения об их стиле. В частности, фигуры пророков, держащих свитки со славянскими надписями, с первого же взгляда поражают своей монументальностью. Крепкие и коренастые, они изображены в застылых фронтальных позах. Одеяния ложатся прямыми тяжелыми складками, подол образует жесткие горизонтальные линии. Фигуры имеют массивные ступни ног, широкие кисти рук с толстыми пальцами. Строгие, восточного типа лица выделяются своими большими, как бы гипнотизирующими зрителя глазами. Это суровое по своему духу искусство находит близкие стилистические аналогии в наиболее архаичной группе мозаик и фресок Софии Киевской. Если бы не свидетельство I Новгородской летописи и не палеография надписей, указывающая на XII столетие, фрески барабана Софии Новгородской легко можно было бы принять за произведение XI века, настолько они еще связаны с ранними традициями. Во всяком случае, эти росписи дают известные основания к тому, чтобы подвергнуть сомнению позднее и малодостоверное свидетельство III Новгородской летописи, выводящей расписывавших Софию Новгородскую «иконных писцев из
Два других памятника новгородской монументальной живописи раннего XII века — росписи Николо-Дворищенского собора и собора Антониева монастыря — говорят о том, что в это время в Новгороде наблюдалось большое разнообразие стилистических направлений. Возможно, это было связано с деятельностью различных артелей живописцев, часть из которых могла быть и пришлой.
Фрагменты фресок княжеского дворцового Николо-Дворищенского собора, возведенного в 1113 году, относятся ко второму десятилетию XII века. Они были открыты в юго-западной части подцерковья (остатки монументальной композиции Страшный суд и редко встречающейся сцены Иов на гноище) и в центральной апсиде (нижние части трех фигур святителей). Стройная фигура жены Иова, с тонким строгим лицом восходит к киевским традициям. Возможно, что это работа заезжего киевского мастера либо прошедшего киевскую выучку новгородского художника.
Из иной школы вышли росписи собора Рождества Богородицы Антониева монастыря, исполненные, согласно свидетельству I Новгородской летописи, в 1125 году. В алтаре и башне собора было расчищено между 1923 и 1971 годами довольно много фресок: фигуры и головы святых, медальоны с полуфигурами святителей, остатки Сретения в жертвеннике, две сцены из житийного цикла Иоанна Крестителя в диаконнике (Обретение главы Иоанна Крестителя и Поднесение главы Иоанна Крестителя Иродиаде), фрагменты Поклонения волхвов и Успения на стенах. Фрески повреждены насечками, сделанными для того, чтобы лучше держался новый грунт, по которому были написаны новые фрески, долгое время закрывавшие старые росписи. Массивные головы с крупными мясистыми чертами лица выделяются своим не совсем византийским типом. Лица очерчены энергичными красновато-коричневыми линиями, поверх охряного тона карнации положены зеленые притенения и румянец, от времени потемневший и потому резко выступающий в виде темных пятен. Фактура широкая. Графическая стилизация светов, столь характерная для памятников XII века, почти отсутствует, намеки на нее имеются лишь в одном изображении — бородатого старца в центральной апсиде. Тяжелая и плотная колористическая гамма выдержана в холодных тонах с преобладанием серого тона. По общему духу это суровое искусство сродни
памятникам романской живописи, в частности росписям Санта Кроче ин Джерузалемме в Риме (1144) и миниатюрам рейхенауской и регенсбургской школ. Объяснение столь сильно выраженных романских черт не представляет особых трудностей, если вспомнить об оживленных культурных связях Новгорода с Западом. К тому же в житии основателя Антониева монастыря рассказывается, что он был выходцем из Рима; по прибытии в Новгород Антоний (1067–1147) не умел говорить по-русски, понимая, по словам жития, одну лишь речь «греченина
К росписям первой половины XII века примыкают недавно расчищенные фрески башни Георгиевского собора Юрьева монастыря (фигуры святителей, великомученика Георгия и поясное изображение Одигитрии между окнами барабана). Эти сильно попорченные фрески вряд ли относятся ко времени постройки собора (1119), но они были выполнены не позднее середины XII века. В волевых, мужественных лицах с крупными чертами уже так много новгородского, что это не оставляет сомнений в принадлежности фресок местным мастерам. Среди чистых красок преобладают золотисто-желтые, зеленые и голубые цвета, волосы стариков имеют голубоватый оттенок.
Новгородские фрески первой половины XII века лишены стилистического единства. По-видимому, в это время в Новгороде работали различные артели живописцев, часть которых могла быть приглашена из других городов. Если исходить из фрагментов росписи княжеского Николо-Дворищенского собора, то можно предполагать, что княжеский двор ориентировался на блестящее искусство Киева. Фрески световых проемов собора св. Софии, а также собора Рождества Богородицы Антониева монастыря выполняли другие художники, связанные с более архаическими традициями (в частности, с романскими). Параллельно начала складываться и местная школа живописи (фрагмент XI века в южной галерее собора св. Софии, росписи башни Георгиевского собора), которая стала играть господствующую роль со второй половины XII века. Весьма показательно, что во всех перечисленных выше памятниках, в отличие от памятников Киева и Владимира, уже не встречаются греческие надписи.
| ← Ctrl пред. | Содержание | след. Ctrl → |