София Премудрость Божия. Выставка русской иконописи XIII–XIX веков из собраний музеев России: [Каталог]

         
с. 36¦ Хорошо известно, что основой для христианской экзегезы, а вслед за ней богатой и сложной иконографической традиции, толкующей таинственный образ Премудрости Божией, творческого начала, создавшего мир и человека, являлись тексты Библии. Среди них назовем прежде всего первый стих Книги Бытия «В начале сотворил Бог небо и землю» (Быт. 1 : 1), в котором некоторые богословы (Ориген, Амвросий Медиоланский, Августин) усматривали указание на предвечное рождение второй ипостаси Святой Троицы — Сына Божия, Премудрости, ибо через Него осуществляется все, замысленное Богом.

        Среди таких же основополагающих текстов — стихи из главы 8 Книги Притчей Соломоновых: «Господь имел меня началом пути Своего, прежде созданий Своих, искони; от века я помазана, от начала, прежде бытия земли. Я родилась, когда еще не существовали бездны, когда еще не было источников, обильных водою. Я родилась прежде, нежели водружены были горы... когда еще Он не сотворил ни земли, ни полей, ни начальных пылинок вселенной. Когда Он уготовлял небеса, я была там. Когда Он проводил круговую черту по лицу бездны, когда утверждал вверху облака, когда укреплял источники бездны, когда давал морю устав, чтобы воды не переступали пределов его, когда полагал основания земли: тогда я была при нем художницею, и была радостью всякий день, веселясь пред лицем Его во все время, веселясь на земном кругу Его, и радость моя была с сынами человеческими» (Притч. 8 : 22–31). Этот текст читается на богослужении в дни празднования Обрезания, Благовещения, указуя на нераздельность Отца и Сына.

        С приведенным текстом притчи перекликаются строки Евангелия от Иоанна, которые дают по сути первое христологическое толкование образа Премудрости, творческой Силы Господа, раскрывают его ипостасную природу, ставят знак тождества между ним и Словом Божиим: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все через Него начало быть, и без Него ни что не начало быть, [только то] что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин. 1 : 1–5).

        Отметим еще одно место первой же главы Книги Бытия: «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему [и] по подобию Нашему» (Быт. 1 : 26), где употреблено множественное число, что давало основание говорить о внутритроичном бытии, ипостасях Бога, «Предвечном Совете», предшествовавшем актам творения мира и человека, постоянство таинственного общения (Совета), происходящего внутри бытия Пресвятой Троицы. Уже пророка Исаию волновал вопрос: «Кто уразумел дух Господа, и был советником у Него и учил Его? С кем советуется Он, и кто... указывает Ему путь мудрости?» (Ис. 40 : 13–14). К этим словам прибегает апостол Павел, говоря о неисповедимости путей Господних (Рим. 11 : 34). Св. Максим Исповедник (VII в.) пояснял, что «Великий Совет Бога и Отца есть окруженное молчанием и неведомое таинство [Божественного] Домостроительства. Единородный Сын открыл и исполнил [этот Совет] через [Свое] воплощение, став Вестником Великого и Предвечного Совета Бога Отца»¹.

6

Собор архангелов. XVI век. Русский Север
стр. 52–53

        Промыслительно задуманное и грядущее во времени воплощение второго лица Святой Троицы — Логоса представляет изображение полуфигуры Христа Эммануила в медальоне, который держат архангелы (кат. № 6). Сама форма медальона символически уподобляет изображение зеркалу, отражающему и делающему видимым образ «Бога невидимого», рожденный в лоне Отца «прежде всякой твари» (Кол. 1 : 15). То есть в данном контексте изображение предвечного Логоса, Эммануила в медальоне, триумфально возносимом архангелами, есть не что иное, как икона Отца, «отблеск вечного света и чистое зеркало действия Божия и образ благости Его» (Прем. 7 : 26). Оно явлено здесь в точном соответствии с текстом Евангелия от Иоанна: «Видевший Меня видел Отца» (Ин. 14 : 9).

4

Отечество. 1680-е годы. Москва. Мастерская Оружейной палаты
стр. 48–49

        С этими же словами связывался особый иконографический тип Троицы, известный на Руси под именем «Отечества», где Сын располагается на фоне лона Отца, как Его образ и символ предвечного рождения, а Святой Дух, сопребывающий с ними и не отделимый от них, изображается в виде белого голубя в медальоне, который чаще всего покоится на коленях Христа. В Византии не позже конца XI века возникла традиция помещать такие изображения «Отечества» в заставках иллюстрированных Евангелий Апракос (Евангельских чтений), предваряющих процитированное начало Евангелия от Иоанна. Из рукописей образ «Отечества» был позаимствован иконописцами и художниками монументалистами, украшавшими фресками и мозаиками храмы. На Руси он известен не позже XII века, о чем свидетельствует роспись новгородской церкви Спаса на Нередице 1199 года. А начиная с XVI века, образ «Отечества» занимает центральное место в так называемом «праотеческом» ряду высокого иконостаса, при этом изображение первого лица Троицы обычно сопровождалось именем «Господь Саваоф» (кат. № 4), что вызывало возражение со стороны многих авторитетных представителей церковной иерархии и привело в 1667 году к официальному запрету таких икон.

        Во всех цитированных текстах Премудрость выступает как особое лицо, ипостась, иная по отношению к ипостаси Отца, но вместе с тем единосущная Ему и неотступно с Ним пребывающая: «С Тобою Премудрость, которая знает дела Твои и присуща была, когда Ты творил мир...» (Прем. 9 : 9). Она «таинница ума Божия и избирательница дел Его» (Прем. 8 : 4). К тому же она равночестна Творцу мира, сопрестольна Ему. В Книге Премудрости Соломона о ней говорится как о «присидящей престолу Твоему» (Прем. 9 : 4). Это же подтверждают слова псалма 109: «Сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня... Из чрева прежде денницы подобно росе рождение Твое» (Пс. 109 : 1, 3). Сопрестольное сидение — один из наиболее древних с. 36
с. 37¦ мотивов, встречающихся в изображениях Троицы уже в мозаиках римской церкви Санта Мария Маджоре (432–440 гг.). Афанасий Великий, епископ Александрийский (293–373), понимал слова «одесную Меня» как указание на равночестность лиц Триипостасного Бога.

        Вновь к этой проблеме в самом конце XV века обратился русский богослов, преподобный Иосиф Волоцкий, полемизировавший с еретиками, которые выступали против изображений Святой Троицы, поскольку, по их мнению, «Авраам принял у себя Бога с двумя ангелами». Но, как замечает Иосиф, «Авраам стоял пред Ними, Они же сидели — все Трое рядом, равные славою, равные честию, и ни Один из Них не выше и не ниже Других. Равное поклонение и служение приняли Они от Авраама. А если бы это был Бог и два ангела, то неужто дерзнули бы ангелы воссесть рядом с Богом?! Нигде в Писании не найдешь упоминания, что ангелы могут быть сопрестольны Богу. Сопрестольны Отцу — только Сын и Святой Дух»².

        Ни одна из ипостасей Святой Троицы не мыслится без остальных двух. По учению Григория Нисского: «Сын прославляется Духом, Сыном прославляется Отец. И одновременно Сын получает славу от Отца, и Единородный делается славою Духа» (Против Македония)³. Ефрем Сирин, толкуя слова Книги Бытия: «и Дух Божий носился над водою» (Быт. 1 : 2), пишет: «Ибо Отец изрек, Сын сотворил; подобало и Духу привнести свое дело. И сие явил Он ношением, явственно показав тем, что все приведено в бытие и совершено Троицею» (Толкование на Книгу Бытия)⁴. О равночестности всех лиц Святой Троицы говорит Василий Великий в Послании к св. Амфилохию Иконийскому о Святом Духе.

5

Троица Новозаветная. Середина XVII века. Москва
стр. 50–51

        На упомянутой римской мозаике, как и на мозаике в Сан Витале в Равенне (546–547 гг.), все три ангела изображены одинаково, ни один из них не возвышен над другим. В миниатюрах рукописи Гомилий Иакова Коккиновафского (Библиотека Ватикана, Рим) второй четверти XII века три ангелоподобные, но бескрылые, равноголовые фигуры, восседающие на едином престоле, который окружает сонм ангелов с посохами-мерилами, символизируют единосущность Бога и являют образ «небесной действительности». В поствизантийское время под влиянием мотивов, заимствованных в западноевропейском искусстве, появляется новый вариант такого изображения Троицы, получивший название «Троица Новозаветная». На Руси он известен с середины XVI века, но особое распространение получил в XVII веке (кат. № 5).

        Понимание образа Премудрости как божественной ипостаси, второго лица Святой Троицы, рожденного, но не сотворенного, прежде времени существовавшего в лоне Отца, стало краеугольным камнем тринитарной догмы и основным аргументом в противоеретической полемике, которую в разное время вели отцы и учителя Церкви. Здесь в первую очередь следует назвать сочинения Афанасия Великого (Александрийского), посвященные опровержению ереси ариан, которые считали Слово Божее, Премудрость Божию сотворенной и таким образом разрушали представление о единстве трех лиц Божественной Троицы. Ибо «если Слово не вечно соприсуще Отцу, то не вечна и Троица, но прежде была Единицею, и чрез присовокупление впоследствии сделалась Троицею... Но это не так»⁵. Следуя за апостолом Павлом, он пишет: «Слово есть Сын и Премудрость и сияние и Образ Отца... Ибо в царстве Отца царствующий Сын на одном престоле восседает со Отцом, и созерцаемое в Божестве Отца Слово есть Бог, и кто видит Сына, тот видит Отца (Ин. 14 : 9); а таким образом, един есть Бог»⁶.

        Эти основополагающие идеи православной догматики были закреплены в Символе веры и многочисленных церковных песнопениях, таких, например, как стихира на Пятидесятницу императора Льва VI Мудрого: «Приидите люди, Триипостасному Божеству поклонимся, Сыну во Отце, со Святым Духом. Отцу бо безлетно [вне времени] роди Сына соприсносущна и сопрестольна; Дух Святой бе во Отце, с Сыном прославляем: едина сила, едино существо, едино Божество. И Дух Святой прииде в мир, святый бессмертный, утешительный душе, от Отца исходяй, и в Сыне почиваяй. Троица Святая, слава Тебе!»

        Примером наиболее полного яркого и совершенного воплощения в иконописи темы премирного и предвечного Божественного Совета может служить знаменитая «Троица» Андрея Рублева (ГТГ). В ней, если не считать изображение трапезы, палаты и дуба Мамврийского, отсутствуют прямые указания на текст библейского сказания (Быт. 18 : 1–8), послужившего источником композиции «Ветхозаветной Троицы», или «Гостеприимства Авраама». Фигура центрального ангела почти не отличается от ангелов, сидящих по сторонам от него. Лишь цвета хитона и гиматия, соответствующие цвету одежд Христа Пантократора, сосуд с жертвенным агнцем и чаша композиционного пространства, в которой, как образ будущей жертвы, покоится фигура среднего ангела — Премудрости Божией, напоминают о Божественном Домостроительстве — осуществлении плана спасения человечества через воплощение Бога Слова, его проповедь и добровольную крестную смерть.

        Принцип единства и равночестности ипостасей в иконе выявлен благодаря ее особому кругообразному композиционному построению, при котором каждый из трех изображенных ангелов представлен сидящим не только рядом, но и напротив двух других, что замечательно соответствует словам Афанасия Великого: «Сын, седя одесную, не делает Отца седящим ошуюю, но что во Отце есть десное и досточестное, то имеет и Сын, и говорит: вся, елика имать Отец, Моя суть (Ин. 16 : 15)... И этим опять показывается, что Сын — во Отце, и Отец — в Сыне»⁷.

        Только высокому умозрению изображения трех мягко склоняющихся друг к другу и безмолвно собеседующих ангелов, как и сама форма пространства иконы, повторяющего очертания жертвенной чаши на престоле, открывают образ внутреннего бытия Троичного Бога, о котором писал Максим Исповедник: «В этом блаженном и всесвятом покое осуществляется... приводящее в трепет, превосходящее ум и разум единение» (Мистагогия)⁸.

        «Сферичность» формы рублевской «Троицы», ее идеальная завершенность и одновременно внутренняя подвижность заставляют вспомнить слова еще одного великого богослова древности — Дионисия Ареопагита, привлекшие внимание константинопольского патриарха середины XIV века Филофея Коккина: «Творец всего существующего... в Себе самом всегда таким же образом пребывает, как в неподвижном и постоянном некоем жилище и бытии... нисколько не выходит из Себя, но всегда сохраняет непоколебимость, неизменяемость и одинаковое состояние, присущее Ему». С другой стороны, Он, «при непреложном существовании Его и пребывании, совершенно неизменном», обладает «действием мудрым и предусмотрительным движением»⁹. Сам принцип композиционного движения у Рублева, передающего не затухающее, вновь и вновь рождающееся изнутри, самовозбуждающееся движение, является предельно с. 37
с. 38¦ точным воплощением прилагаемого к Троице эпитета — «живоначальная».

2

Троица с «Бытием» или «Хождением». 1586 год
стр. 44–45

        Прославленному рублевскому образу близка по прориси икона «Троицы» 1586 года (кат. № 2). Однако можно отметить и некоторые изменения иконографии, отражающие новые оттенки осмысления прототипа. Художнику было важно показать, как в образе Предвечного Совета Троицы раскрывается промыслительное действие Божественной Премудрости в мире. Так, на горе появилось изображение черного провала пещеры. Эта деталь не известна в живописи ранее конца XV века. Ее образ связан с явлением Солнца-Христа миру, пребывавшему во тьме, и с содержанием песнопений на Рождество Христово: «земля приносит пещеру Неприступному» (кондак Рождества); «новорожденный младенец — Слово вышел из горы — Девы для обновления людей» (ирмос 4-й 2-го канона праздника).

        Большее значение, чем в рублевской иконе, автор придает различению лиц Троицы. Значащей подробностью является изменение цвета подпапоротков (подкрылий) ангелов: они синие у среднего и левого ангела, а у правого — окрашены в красный цвет. Красный цвет, как присущий Святому Духу, открывается в день Сошествия Святого Духа, что подчеркивается в песнопениях на праздник Пятидесятницы. В них упоминается «огненнодухновенная роса Духа», «благодать Духа в виде огненных языков», «Дух, свидетельствующий о рожденном от Отца Слове», обнаруживается «чрез огненное дыхание».

        Афанасий Великий в 3-м послании «О Святом Духе» Серапиону, епископу Тмуисскому, писал о благах, подаваемых миру через Святого Духа, как о дарах ипостасной Премудрости и одновременно всей Святой Троицы: «Ибо Дух не вне Слова, но, пребывая в Слове [т.е. в Премудрости Божией], чрез Него пребывает в Боге; так что дарования подаются в Троице». Позже о том же писал и патриарх Константинопольский Филофей: «Ипостасная Мудрость Отца, т.е. Сын и Слово, производит... действия Премудрости; или соестественный и равночестный Дух, никогда не разлучающийся от Него, или естественная Вина и Начало Обоих, безначальный и единосущный Отец и Изводитель; или вся вообще Святая Троица, имеющая как общую сущность и божество, так и естественные действия, и силу, и мудрость... Все производит одна и та же Божественная Премудрость общею и природною мудростию и действием единой и единосущной Троицы...»¹⁰.

        Речь здесь идет уже не о внутритроичном, онтологическом аспекте богословия Премудрости, но о проявлении ее в мире, о той Премудрости, которая есть «дыхание силы Божией и чистое излияние славы Вседержителя...» (Прем. 7 : 25), о путях Премудрости и действиях, являющихся следствием реализации «предвечного совета», или о том, что апостолы называют «домостроительством спасения», поскольку «ведомы Богу от вечности все дела Его» (Деян. 15 : 18); «еще прежде создания мира» была «предназначена» искупительная жертва «кровью Христа, как непорочного и чистого агнца», но который явился нам лишь «в последние времена» (1 Пет. 1 : 20); «Когда же придет утешитель, Дух Святый, то наставит вас на всякую истину, и напомнит вам все, что я говорил вам» (Ин. 16 : 13).

8

Воскресение — Сошествие во ад. 1640-е годы. Ярославль
стр. 56–57

        Ясное представление о реализации плана Домостроительства спасения Христова, замысленного на небесах, о чем свидетельствует вынесенное на верхнее поле изображение «Новозаветной Троицы», дает икона «Воскресение Христово» 1640-х годов (кат. № 8). Здесь обозначены все вехи пути от Распятия и Сошествия во ад до вознесения на небеса и сидения одесную Отца; от изведения праведников из гробов, отворения им врат рая и введения их в Небесный Иерусалим: «Домостроительство ради нас снизошло в самые нижние части земли, вознеслось превыше всех небес»¹¹.

        Свидетельство воплотившегося Слова Божия об Отце и Святом Духе — «видевший Меня, видел Отца» (Ин. 14 : 9) — как основа троичного догмата, стало причиной появления изображений, в которых ветхозаветные пророчества и теофании получили подчеркнутую христологическую трактовку. В их числе изображения Христа: в образах облаченного в белые одежды седого старца Ветхого Деньми, т.е. предвечно существующего, и юного отрока Эммануила, а также в виде крылатого Ангела Великого Совета. Их иконография основывается на текстах пророчеств и описаниях теофанических видений у пророков Даниила, Исаии, Иезекииля, Аввакума, комментарий к которым был дан в апостольских посланиях и в сочинениях отцов Церкви.

3

Спас в Силах. Вторая половина XVI века. Тверь (?)
стр. 46–47

        Символом триипостасности Христа Ветхого Деньми, сидящего на херувимском престоле, служат либо разные оттенки окружающей его трехчастной «славы» как, например, в знаменитой иконе «Благовещение Устюжское» первой половины XII века¹², либо три «славы» разной формы и цвета, наложенные друг на друга, что можно видеть в изображениях «Спаса в Силах» (кат. № 3).

6

Собор архангелов. XVI век. Русский Север
стр. 52–53

        Софийную символику образа Эммануила помимо пророчеств Исаии — «Сам Господь дает вам знамение: се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил» (Ис. 7 : 14); «Ибо Младенец родился нам, Сын, и дан нам; владычество Его на раменах Его, и нарекут имя Ему: Великого Совета Ангел, Чудный, Советник, Бог Крепкий, Властелин, князь мира, Отец будущего века» (Ис. 9 : 6) — раскрывает первая глава «Послания к Евреям» апостола Павла, где говорится о Сыне, через которого Бог «веки сотворил» и который, «совершив Собою очищение грехов наших, воссел одесную (престола) величия на высоте» (Евр. 1 : 2–3). То есть в один ряд творческих актов Премудрости ставится и сотворение мира — «веков» и исполнение домостроительной миссии — «очищения грехов». Здесь же дается объяснение тайны воплощения: «А как дети [т.е. человечество. — Е. О.] причастны плоти и крови, то и Он также воспринял оные, дабы смертью лишить силы имеющего державу смерти, то есть дьявола... Ибо не ангелов восприемлет Он, но восприемлет семя Авраамово» (Евр. 2 : 14, 16). Ангелы же, по апостолу Павлу, — служители Слова: «...когда вводит [Бог] Первородного во вселенную, говорит: «да поклонятся Ему все Ангелы Божий» (Евр. 1 : 6). Эту грань символики образа ипостасной Премудрости и «внутритроичных отношений» отражают изображения типа «Собора архангелов» (кат. № 6).

7

Троица Ветхозаветная. Конец XVI — начало XVII века. Русский Север
стр. 54–55

        Посещение тремя ангелами кущи праотца Авраама и трапеза, устроенная им в честь Господа, богословами трактовались не только как образ предвечного бытия Бога, Великого Совета, промыслительно указующий на грядущую спасительную миссию Христа, но и как обетование будущего Царства Божиего, прообраз Тайной вечери, Евхаристии, пира праведных в раю, который устрояет Христос Божия Премудрость. Не случайно на иконе, представленной на выставке (кат. № 7), на тарели, которую несет Сарра, изображены просфоры. Часто в таких композициях на престоле соединяются предметы, относящиеся как к церковной службе (сосуды), так и к пасхальной вечере (агнец, горькие травы). Архитектура на фоне иконы обозначает скинию Авраама и вместе с тем олицетворяет Дом Премудрости — Церковь, с. 38
с. 39¦ созданную Христом на земле. Авраам и Сарра выступают здесь как слуги Премудрости и представители «царского священства», «народа избранного», «чьи сердца соединены в любви... для познания тайны Бога и Отца и Христа, в Котором сокрыты все сокровища Премудрости и ведения» (Кол. 2 : 2–3). Их любовь к Богу, «духовное лобзание», которое они дают друг другу, «служит прообразом и предначертанием грядущего единомыслия, единодушия и разумного торжества по вере и любви всех между собой, которое осуществится во время будущих неизреченных благ и посредством которого усвояются [делаются своими] Слову и Богу достойно принимающие их»¹³.

        В изображениях «Ветхозаветной Троицы», «Гостеприимства Авраама» христологическая тенденция сказывается в заметном выделении фигуры центрального ангела, нимб которого, как правило, отмечают перекрестием. При этом, чтобы сочетать такое выделение с принципом равночестности, смягчить эффект субординационности, стали придавать композициям за счет овальной или полуовальной формы трапезы легкую округленность. Таким образом, центральный ангел безусловно уподоблялся Ангелу Великого Совета, Божественной Премудрости, прообразующей Христа, а трапеза в куще Авраама — самому этому Великому Совету, «владычному учреждению», как именуется он в каноне Козьмы Маиумского на Великий четверг (кат. № 7).

        Центральный ангел выступает здесь одновременно и как «Первосвященник во век по чину Мельхиседека» (Пс. 109 : 4; Евр. 6 : 20), и как приносящий жертву, являющийся жертвой и приемлющий ее в единосущной Троице. С конца XI века и особенно с середины XII века такая проблематика в связи со спорами о том, кому приносится жертва Христа, приобрела особую актуальность. В миниатюрах рукописей и росписях храмов появились своеобразные триморфные композиции, представляющие фигуры Ветхого Деньми, Христа в образе средовека и Христа Эммануила, каждый из которых, изображенный отдельно, являл вместе с тем и образ двух других, и представлял таким образом Триипостасное Божество. В дальнейшем подобного рода композиции вновь распространяются в росписях XIV века (росписи церкви Богоматери Перивлепты в Мистре последней трети XIV века, церкви Георгия в Убиси в Грузии второй половины XIV века и другие).

1

София Премудрость Божия. Икона двусторонняя запрестольная. Первая четверть XV века. Тверь (?). Оборот. Распятие. Запись XIX века
стр. 40–43

        Начиная с конца XI века, но особенно в XII и XIV веках, важнейшей темой живописи стало представление не только актов спасительной миссии Христа, но и личное участие в них Церкви и каждого ее члена, стремящегося к познанию Премудрости, а через это и к созиданию царства Божия внутри себя, обожению. Желание художников раскрыть не только догмат троичности Бога, но и показать бесконечное многообразие аспектов внутритроичных отношений, приводит в искусстве палеологовского времени к созданию сложных композиций прежде всего в монументальной живописи. Здесь возникают иконографические решения, предвосхищающие изображения, известные как «новгородский» извод образа Софии Премудрости Божией (кат. № 1). Триипостасное Божество предстает в образах Ветхого Деньми, символизирующего присутствие Бога Престола Уготованного — Этимасии, Святого Духа в виде голубя и Христа как Вседержителя или Великого Архиерея. Иногда в такие композиции вводили изображения Христа Ангела Великого Совета, как в росписи церкви Богородицы Милостивой на Преспе 1409–1410 годов¹⁴.

        Создатели этих композиций стремились соединить в них все аспекты, связанные с образом Софии Премудрости Божией: Предвечный Совет (Этимасия), внутритроичные отношения (Христос Пантократор, благословляющий крылатую Премудрость), Домостроительство спасения и создание Церкви — Дома Премудрости (Богоматерь с предвечным младенцем Христом в лоне, Премудрость, восседающая на троне, поддерживаемом семью столпами), включая тему пира праведников как образ царства Будущего века (Деисусное предстояние Богоматери и Предтечи перед троном царственной Премудрости). По свидетельству одного из первых исследователей новгородской иконографии Софии Премудрости Божией архиепископа Игнатия, старообрядцы называли такие иконы «София Премудрость», или «Предста Царица», а сам он определял их как изображение «Домостроительной Троицы»¹⁵.

        Е. Осташенко с. 39
 ¦

1

София Премудрость Божия. Икона двусторонняя запрестольная. Первая четверть XV века. Тверь (?). Оборот. Распятие. Запись XIX века
стр. 40–43

2

Троица с «Бытием» или «Хождением». 1586 год
стр. 44–45

3

Спас в Силах. Вторая половина XVI века. Тверь (?)
стр. 46–47

4

Отечество. 1680-е годы. Москва. Мастерская Оружейной палаты
стр. 48–49

5

Троица Новозаветная. Середина XVII века. Москва
стр. 50–51

6

Собор архангелов. XVI век. Русский Север
стр. 52–53

7

Троица Ветхозаветная. Конец XVI — начало XVII века. Русский Север
стр. 54–55

8

Воскресение — Сошествие во ад. 1640-е годы. Ярославль
стр. 56–57