Если в эпоху Македонской династии византийские влияния получают довольно широкое распространение на Востоке, на Запад они, наоборот, проникают крайне туго. То, что на языке историков романского искусства принято называть «византийскими влияниями», в действительности таковыми ни в какой мере не являются. Эти влияния шли не из Константинополя и не из Византии в строгом смысле этого слова, а из тех стран христианского Востока, где процветало народное искусство, восходившее к старым сиро-египетским традициям. За редкими исключениями романский Запад был еще не подготовлен в Х–XI веках к ассимиляции чисто византийских форм. Его варварским вкусам более импонировало реалистическое, полное экспрессивной силы искусство провинциальных монастырей, нежели изящное, сдержанное искусство столицы. В восточном монашеском искусстве Запад находил богатейший мир конкретных исторических образов, которые отсутствовали в живописи и пластике Константинополя с их строго ограниченным кругом тем, призванных иллюстрировать основные догматы церкви. Вот почему древнейшие росписи южной Италии (два изображения сидящего на троне Христа в крипте Санте Марина э Кристина в Карпиньяно, 959 и 1020)145, равно как и фрески Санта Мария Егициана, или храма Fortuna Virile, в Риме (872–882)146, крипты Сан Гризогоно в Риме (X век)147, Сант Урбано алла Каффарелла около Рима (1011)148 и ряда церквей XI века в восточной и центральной Франции149 выдают такое тесное сходство с памятниками восточнохристианского круга. Тут и там мы соприкасаемся по существу с народным искусством, для которого характерна любовь к апокалипсическим видениям, к перегруженным апокрифическими деталями рассказам, к занимательной, наглядной тематике. И стиль этих росписей также находит себе аналогию в плоскостном и линейном стиле капподокийских и грузинских фресок. Лишь в немецкой книжной иллюстрации Каролингской и Оттоновской эпох прослеживается прямое воздействие византийской миниатюры (рукописи, связанные со школами Кельна, Трира, Эхтернаха и Регенсбурга)150. Но данная группа манускриптов представляет изолированное явление. Только в XII веке византийское искусство становится действенным фактором в развитии европейской художественной культуры. Поскольку, однако, это широкое проникновение византийских форм на Запад началось уже в эпоху Комнинов, речь о нем пойдет в следующей главе.
145Diehl. L’art byzantin dans l’Italie Méridional, 29–34; E. Bertaux. L’art dans l’Italie Méridional, 138–139; van Marle, I, 252, V, 414; A. Medea. Gli affreschi delle cripte eremitiche pugliesi. Roma 1939, I, 110–111, II, fig. 50, 51.
146A. Muñoz. Il restauro del Tempio della “Fortuna Virile”. Roma 1925, 36–43, tav. XXIV–ХХIХ; E. Anthony. Romanesque Frescoes. Princeton 1951, 68–69, fig. 59, 60; J. Lafontaine. Scénes de l’еnfancе de la Vierge dans le temple dit de la Fortune Virile à Rome. — Byzantion, XXV–XXVII (1955–1957) 1957 2, 623–630; Ead. Les fresques médiévales du temple dit de la Fortune Virile à Rome. — Akten des XI. internationalen Byzantinistenkongresses. München 1960, 289–294; Ead. Peintures médiévales dans le Temple dit de la Fortune Virile à Rome. Bruxelles—Rome 1959.
147F. Hermanin. L’arte di Rome dal sec. VIII al XIV. Bologna 1945, 217–219, tav. CVIII.
148Van Marle, I, 162–163; А. Busuioceanu. Un ciclo di affreschi del secolo XI. — Ephemeris Dacoromana, 1924, 1–65.
149L. Bréhier. Peintures romanes d’Auvergne. — GBA, XVI 1927, 121–140; Id. Les églises rupestres de Cappadoce et leur temoignage. — RA, 1927 1, 42–46; H. Focillon. Peintures romanes des églises de France. Paris 1938; W. Koehler. Byzantine Art in the West. — DOP, 1 1941, 60–87; P. Michel. Fresques romanes des églises de France. Paris 1949; A. Grabar. L’étude des fresques romanes. — CahArch, II 1947, 163–177; Id. Peinture murale. Notes critiques. — Ibid., VI 1952, 182–187; G. De Francovich. Problemi della pittura e della scultura preromanica. — Settimane di studio del Centro italiano sull’Alto Medioevo, II. I problemi comuni dell’ Europa post-Carolingia. Spoleto 1955, 400–406 (с указанием новой литературы). Вслед за П. Дешаном и Г. Де Франковичем я склоняюсь к более ранней датировке древнейших романских фресок Франции. О византийских, вернее восточнохристианских, влияниях на английское искусство см.: D. Talbot Rice. The Byzantine Element in Late Saxon Art. London 1947; Id. English Art. 871–1100. Oxford 1952; Id. The Beginnings of Christian Art. London 1957, 131–146; Id. Britain and the Byzantine World in Middle Ages. — Byzantine Art — an European Art. Lectures. Athens 1966, 21–44.
150 См.: A. Boeckler. Kölner ottonische Buchmalerei. — Beiträge zur Kunst des Mittelalters. Berlin 1950, 144–149; Ph. Schweinfurth. Das Goldene Evangelienbuch Heinrichs III. und Byzanz. — ZKunstg, X 1941–1942, 42–66; G. De Francovich. Problemi della pittura e della scultura preromanica, 465–467; W. Messerer. Zur byzantinischen Frage in der ottonischen Kunst. — BZ, 52 1959 1, 32 ff.; G. Kauffmann. Der karolingische Psalter in Zürich und sein Verhältnis zu einigen Problemen byzantinischer Psalterillustration. — Zeitschrift für schweizerische Archäologie und Kunstgeschichte, XVI 1959, 65–74: F. Mütherich. Ottonian Art: Changing Aspects. — Romanesque and Gothic Art. Studies in Western Art, I. Princeton 1963 (= Acts of the Twentieth International Congres of History of Art), 27–39; H. Buchthal. Byzantium and Reichenau. — Byzantine Art — an European Art. Lectures. Athens 1966, 43–60; W. F. Volbach. Byzanz und sein Einfluss auf Deutschland und Italien. — Ibid., 95–103.
