Иван Бенчев

К иконологии и иконографии иконы Тихвинской Богоматери

^* Доклад печатался без примечаний и иллюстраций: Иван Бенчев, К иконологии и иконографии иконы Богоматери Тихвинской // Чудотворная икона Тихвинской Богоматери: иконография — история — почитание. Тезисы докладов. Научная конференция, С.-Петербург — Тихвин 24–27 октября 2001 года. С.-Петербург 2001, с. 37–40.

Илл. 1. Тихвинская Богоматерь в Тихвинском монастыре, XII–XIII в.

Илл. 2. Тихвинская Богоматерь в Тихвинском монастыре, XII–XIII в.

Об иконологии некоторых мотивов, композиционно близких иконе Тихвинской Богоматери¹ (илл. 1, 2) написано мало.

¹ Библиографию Тихвинской иконы до 1992 г. см. Ivan Bentchev, Bibliographie der Gottesmutterikonen, Bonn 1992, S. 245–249.

Илл. 3. Богоматерь Аракиотисса. Лагудера на Кипре (1192)

Так, об иконологии образа “Богоматерь Шуйская-Смоленская” Г. В. Сидоренко пишет, что она ”отражает в себе как ветхозаветные, так и новозаветные пророчества...”² По мнению автора, замысел этой иконы связан с пониманием Эдемского обетования о семени Адама и Евы, которое поразит искусителя в голову, и искусителе, который будет жалить Его, рожденного женою, в пяту (Быт 3:15), как оправдавшегося на Иисусе Христе. Нарочитое изображение пяты Младенца на иконах типа Умиления и Одигитрии следует также, по мнению Г. В. Сидоренко, рассматривать и понимать как относящееся и к другому ветхозаветному пророчеству (Пс 23:7–10). Таким образом, в положении ноги Младенца можно видеть знак, свидетельствующий о нем, как о Спасителе. В исследовании обращено внимание на редкое положение руки Богородицы, касающейся его ножки, как в иконах Бoгоматери XIII в. (Византийский музей, Афины) и Одигитрии-Шуйской из Николо-Гостунского собора Московского Кремля (XV в.), так и в работах итальянских мастеров середины XIII — начала XIV в.³ “Жест правой руки Богоматери и жест левой руки младенца на иконах Богоматери Одигитрии типа “Шуйская” не традиционный для известных в иконографии Богоматери, хотя в некоторых из них, таких как разные изводы Умиления, т. е. Гликофилусы (Владимирская, Яхромская, Взыграние), Одигитрии (Тихвинская, Грузинская), а также Страстной, акцентируется внимание на изображение подошвы одной из обнаженных ног младенца.”⁴ К этому списку можно добавить изображение Богоматери Аракиотисса в церкви на Кипре (1192) (илл. 3) и русскую икону Се(д)миезерной, с тем лишь отличием, что их никак нельзя назвать Одигитриями.

² Г. Сидоренко, Пята Спасителя // А. Лидов (сост.), Чудотворная икона в Византии и Древней Руси, М. 1996, с. 321–335.

³ Сидоренко, прим. 16.

⁴ Сидоренко, с. 323.

Семантика данного жеста побуждает нас обратиться, в первую очередь, к Библии. Как говорил мой покойный профессор Хорст Халенслебен: “Ищите в Библии и вы найдете все, что вам надо!”, добавляя при этом, — “Давайте факты, факты и факты”. Задача историка искусств интерпретировать, а не перебарщивать с интерпретацией, в смысле немецкого überinterpretieren. Существуют, конечно, историки искусств, которые более увлекаются теологией и иконологией искусства, нежели историей нашего предмета. В России их, кажется, называют искусствоведами. Правда, в последние годы все реже стали встречаться искусствоведческие статьи, которые лучше бы остались в компетенции теологов. Я сам теперь боюсь попасть в столь же неловкое положение, и, извиняясь перед ними, все же попробую кратко затронуть вопрос интерпретации важных иконографических деталей в иконографии Тихвинской Богоматери: положение ножек Младенца и его обнаженной подошвы.

В Библии мы находим множество разных смысловых значений, поддающихся интерпретации обнаженной подошвы. Толкование в тексте Быт 3:15, указывающем на страсти Христа, легитимно. Мотив, несомненно, имеет это эмоциональное значение в образе Страстной Богоматери. И в греческих, и в римско-католических примерах этой иконографии мы встречаем соответствующие пояснительные надписи, прямо указывающие на страх Младенца, зрящего на орудия будущих страстей, которые показывает Ему архангелы. Мотив древний. Вспомним “пяту Ахиллеса” да и поговорку “Душа в пятки ушла”, которую знают все европейские народы. Но если мы обратимся к иконографическим типам Богоматери более ранним, чем итало-критский тип Страстной или Шуйской, то окажется, что иконологическая проблема одной этой библейской цитатой не исчерпывается, да и все интерпретации такого вида находятся в сфере умозрительной спекуляции. Вопрос этот многослоен и мы можем лишь догадываться, что имели когда-то в виду и каково было восприятие наших далеких предков. Думается, оно было столь же дифференцированным, как и сейчас, — от полного игнорирования до сложных интерпретаций.

Библейские места со словами: “нога, стопа, подошва” вводят в сложный мир семантики, имеющий древнюю традицию. Во-первых, “ноги” и “стопы” постоянно связаны с глаголом “ходить”: “Вот, на горах — стопы благовестника, возвещающего мир.” (Наум 1:15). Исаия восклицает (Ис 52:7): “Вот на горах ноги благовестника, возвещающего мир, благовествующего радость, проповедующего спасение, говорящего Сиону: Воцарился Бог твой!” Ноги и стопы связаны с праведным путем к Богу (Иов 13:27, 23:11; Пс 25:12, 118:101, 121:2; Притч 1:15, 3:23, 3:26, 4:26, 4:27, 25:19; Еккл 4:17; Мк 9:45). Мы не знаем, что означает жест рождающегося Иакова, держащегося рукой за пяту Исава (Быт 25:26), но в Библии со “стопами”, “ногами” и “пятами” связаны предвестия страсти, боли и даже смерти (Быт 3:15; Пс 91:12, 93:18, 114:8; Иов 18:9; Мф 4:6; Лк 4:11). С другой стороны, в Новом Завете ноги являются символом божественного всемогущества и силы (Евр 1:13, 10:13; Рим 16:20, Деян 7:49). В контексте иконологии Тихвинской Богоматери, и в частности, пяты Младенца, важно, что здесь присутствует библейский момент почтения: (Втор 33:24; Ис 49:23; Рим 10:15). Ученики Христа “приступив ухватились за ноги Его, и поклонились Ему” (Мф 28:9). В Евангелии от Иоанна рассказывается об омовении ног апостолов (Ин 13) и о помазании Марией Магдалиной ног Иисуса, которые она “отерла волосами своими” (Ин 12:3).

Илл. 4. Madonna del baccio, церковь Сан Марко, Венеция

Можно задаться вопросом: не предназначалась ли пята Младенца местом лобызания иконы Тихвинской Богоматери? Кажется, этот элемент почитания иконы, присутствует здесь более, чем умозрительная семантика. Недаром византийская мраморная икона XIII в. в церкви св. Марка в Венеции в своей нижней части буквально стерта поцелуями почитателей. Она и так называется: Madonna del baccio (Мадонна поцелуя) (илл. 4). То же наблюдается на обнаженной левой ноге Св. Петра (в отличие от его правой обутой) в скульптуре Арнольфо ди Камбио (ок. 1300 г.), в римской базилике Св. Петра.

Обычай целования икон широко распространен в православном мире. В Болгарии такие иконы называют “целувателни”. Примером такой Богородичной иконы является “Влахернитисса”, заменяющая сегодня древний почитаемый образ в Влахернской церкви Константинопольского Патриархата. Она охраняется от поцелуев верующих стеклом, — обычай довольно распространен в Греции. Мощи Св. Спиридона на Корфу два раза в год везут в процессии через город. Одетое тело святого находится в стеклянном саркофаге с маленьким окном в нижней части. На Пасху верующие целуют одетые в пантуфлях стопы святого. А. Рындина обратила внимание на стертую от поцелуев ногу на фигуре Св. Николая Можайского в Третьяковской галерее.

Кратко обратимся к византийским прототипам иконографии Тихвинской Богоматери. Рассмотрим только тип “Одигитрии”.

Илл. 5. Мозаика с изображением Богоматери с Младенцем, Хосиос Лукас, начало XI в.

Илл. 6. Мозаика с изображением Богоматери с Младенцем, Хосиос Лукас, начало XI в.

Обсуждаемый извод относится к постиконоборческому периоду и является развитием композиции более древней, торжественной Одигитрии, известной на Руси под именем “Смоленской”. “Тихвинская Богоматерь” принадлежит ко второму типу Одигитрии, который большинство греческих и западных исследователей называют “Одигитрией-Елеусой”, отмечая наклон головы Марии и нарушенную фронтальную позу Младенца. Исключительный иконографический мотив Богоматери Тихвинской — обнаженная пята Младенца. В мозаичных образах Хосиос Лукас начала XI в.⁵ этот мотив изображен сразу в двух вариантах Одигитрии-Елеусы: леводержащей Богоматери (илл. 6) и праводержащей (т. н. Дексократуссы) (илл. 5). Это самые древние иконографические корни Богоматери Тихвинской, где даже поза Младенца отвечает византийскому изводу.

⁵ Maguire, Henry: The Icons of their Bodies. Saints and their Images in Byzantium, Princeton, New Jersey 2000, илл. 79, 38.

Примеры Тихвинской иконографии можно проследить по множеству византийских икон: это, например, мозаичная икона Паммакаристы (XII–XIII в.?) в Константинополе, Синайская икона (XIII в.), икона в Веррии (конец XIII в.), Цилканская икона (XIII в.)⁶, так называемая Страусс-Мадонна (XIII в., Нью-Йорк), образ Ватопедского монастыря (XIII в.), уже указанная мраморная рельефная икона «Мадонна поцелуя» и мраморная икона Дексиоктратусы на троне в церкви св. Марка в Венеции (XIII в.). Причем в XI–XIII вв. встречаются и лево- и праводержащая Богоматерь типа Тихвинской. Но с XIV в. находим только леводержащую, и то только на двух примерах периферии православного мира: на Кипре и в Тихвинском монастыре на Руси.

⁶ Так называемый слой “энкаустики” на ликах Цилканской Богоматери (XIII в.) является в действительности очень поздней записью. О датировке и пр. см. I. Bentchev, Zu den georgischen Gottesmutterikonen von Chachuli, Zarzma und Cilkani // Studien zur byzantinischen Kunstgeschichte. Festschrift für Horst Hallensleben zum 65. Geburtstag. Hrsg. von B. Borkopp, B. Schellewald, L. Theis, Amsterdam 1995, S. 244 247.

Илл. 7. Богоматерь Парамития, Кипр, XIV в.

Илл. 8. Богоматерь Грузинская, Россия, XVI в.

Кипрская икона Парамитии (XIV в.) (илл. 7) находится под западным влиянием⁷. Оно заметно в облачении Богоматери: плат на голове и риза Богоматери. Этот тип (критская икона XVI в. в Музее икон в Реклингхаузене, более позднaя греческая там же, поствизантийская икона XVI в. из Пано Апсиу на Кипре), оживляется лишь во второй половине XV в., благодаря крупным критским иконописцам как Aндреас Ритцос⁸, Андреас Павиас, Николаос Цафурис и др.⁹ Можно утверждать, что именно критские иконы, а не Богоматерь Тихвинская являются на Руси прототипом Грузинской Богоматери (илл. 8)¹⁰.

⁷ Кипр с 1191 г. по 1489 г. являлся колонией франков, потом, до 1571 г., колонией Венеции.

⁸ См. Chrysanthe Baltoyianni, Icons. The Mother of God in the Incarnation and the Passion, Athen 1994, кат. 57: икона мастерской Рицоса третьей четверти XV в. из частной коллекции в Салониках иконографически идентична иконе в Историческом музее в Москве, которую И. Кызласова датировала сначала XVI веком, а потом примерно 1500 годом: Post-byzantine Painting, Crete 1995, No 7.

⁹ Chrysanthe Baltoyianni, Icons. The Mother of God in the Incarnation and the Passion, Athen 1994, с. 218, см. кат. 55–61.

¹⁰ Замечательные примеры — икона в музее П. Д. Корина в Москве (В. И. Антонова, Древнерусское искусство в собрании Павла Корина. М., 1966, илл. 59, кат. 45) и икона первой половины XVI в. в экспозиции Исторического музея в Москве (пятки не видно, ножка в профиль).

Они имеют общие иконографические признаки и не только в изображении обнаженной пяточки Младенца, но и характерной форме одеяний Марии — нижний хитон (платье) с воротником под покрывалом-мафорием, отсутствующий у Тихвинской Богоматери. Да и складки мафория Грузинской Богоматери, скорее западно-готический элемент, характерный для итало-критских икон. В византийском же происхождении иконографии Тихвинской Богоматери сомневаться не приходится. Даже если на севере Руси путали оба типа, что сомнительно, тип Тихвинской Богоматери более древний и имеет другие корни.

Илл. 9. Тихвинская Богоматерь в Тихвинском монастыре. Икона после раскрытия оригинального красочного слоя Г. О. Чириковым. Фото 1910 г.

Датировка древней иконы 1383 г., основанная на известной легенде, не обсуждалась. Правда, судить о древней иконе можно было до возвращения иконы в Россию 23 июня 2004 г. лишь по четырем цветным иллюстрациям в книге А. Яааскинен¹¹, поэтому всякий стилистический анализ весьма гипотетичен. Да и состояние памятника довольно сложное, это видно даже по иллюстрациям. Икона реставрировалась, как известно, минимум четыре раза: в 1636 г. игуменом Тихвинского монастыря Герасимом, потом в середине XVIII в. Дураковым, в третий раз — в 1910 г. Г. О. Чириковым в Москве (илл. 9), который снял записи и выполнил ретушь, и, наконец, после 1949 г.

¹¹ Aune Jääskinen, The Icon of the Virgin of Tikhvin, Helsinki 1976, fig. 1, 3, 4, 6.

Как представляется состояние древней живописи после расскрития оригинального красочного слоя Г. О. Чириковым и после его ретушей? Хорошо видны большие, сегодня сильно потемневшие, ретуши Чирикова на древнем слое: на головах Богоматери и Mладенца. Множество ретушей круглой формы видны и на гиматии Младенца. Правая рука Одигитрии и левая рука Mладенца (со свитком) сплошь записаны, кажется, уже в 1636 г. и нераскрыты Чириковым. Они совсем другого стиля: это ровный санкирь с белыми пробелами-движками. Тот же слой записи находился и на ликах (отстранен Чириковым), его воспроизводят некоторые списки XVII–XVIII вв., например икона в Музее икон г. Реклингхаузена.

Судить о стиле возможно по ассисту, но скорее по ликам, имея при этом в виду, что плоско ретушированные круглые утраты на самом деле являлись когда-то ярко освещенными и очень объемно моделированными формами личного. Продолговатая форма головы Младенца весьма уникальна, да и прямые параллели для лика Богоматери найти трудно. И все же авторская живопись с красной обводкой удлиненных носов и больших глаз ни как не соотносятся с последней четвертью XIV в., тем более с русской иконописью. На мой взгляд, древняя Тихвинская икона написана, скорее, на периферии Византийского мира в конце XII — начале XIII в., греческим, возможно, кипрским иконописцем. Во всяком случае это не русский памятник, который с самого начала недаром считался не своим, а «прилетевшим воздухом из Константинополя», и при этом уже тогда «ветхим».