Гнутова С. В.

От редактора

[Предисловие к первой книге «Ставрографического сборника»]

 
с. 3¦ «Что известнее для христиан креста Христова, который, встречая наше вступление в мир, сопровождает нас потом всюду во все время нашего странствования на земле — до нашего смиренного ложа в земной утробе, над которым в последний раз водружается он во свидетельство веры и надежды усопшего?»
 
Иоанн Кронштадтский

        Вниманию читателей представляется первый ставрографический сборник, составленный из восемнадцати статей, большинство из которых посвящено теме поклонных и придорожных крестов. Он начинает серию изданий, в которой следующие тома посвящены таким темам, как «Кресты на путях», «Нательные, наперсные и напрестольные кресты», «Кресты-энколпионы», «Купольные кресты», «Чудотворные кресты России», «Кресты — исторические реликвии», «Крестные ходы», «Наградные кресты духовенства». Целью настоящего проекта является возвращение ставрографии^* статуса отдельной вспомогательной исторической дисциплины как науки, изучающей историю и символику Креста — основополагающего символа христианства.

        Интерес к описанию крестов в отечественной исторической науке проявился уже в начале XIX века. В статьях П. Кеппена «О Рогволдовом камне и двинских надписях»¹ и К. Аверина «О крестах в Зарайске»² авторами была сделана первая попытка рассмотреть изображения древних крестов с точек зрения исторической и эпиграфической.

        В середине XIX столетия в некоторых изданиях появляются отдельные описания и воспроизведения особо почитаемых и редких крестов³. Так, в «Описании памятников древности церковного и гражданского быта Русского музея П. Коробанова», составленном Г. Филимоновым в 1849 г. имеются с. 3
с. 4¦ таблицы с литографированными и штриховыми рисунками медных крестов и икон без датировки⁴. Чуть позднее, в 1866 году, Г. Филимонов издает статью «Значение луны под крестом»⁵, в которой предпринимает попытку истолкования семантики креста, основываясь на анализе коллекции афонских резных крестов XVII в. из собрания П. И. Севастьянова.

        В 1851 году появляется «Записка для обозрения русских древностей», составленная И. П. Сахаровым по поручению императорского археологического общества⁶. В ней И. П. Сахаров сосредоточил особое внимание своего вопросника на описание разных видов и типов крестов, их местоположения и местонахождения, надписях на них и истории происхождения. Главная задача, по мнению ученого, состояла в полном выявлении всех русских археологических памятников и публикации их перечня по губерниям и уездам. К сожалению, в дальнейшем этот труд не применялся собирателями и учеными на практике, хотя он и содержал большое количество полезных советов.

        Одним из направлений ставрографии XIX в. было изучение церковных преданий о Животворящем древе Креста Христова⁷, выявление и публикация сказаний о явленных и чудотворных крестах⁸. Особый интерес среди исследователей вызывали кресты-реликвии, принадлежавшие по преданию историческим лицам и русским святым⁹.

        В 1860 г. был издан труд архимандрита Макария (Миролюбова) «Археологическое описание церковных древностей в Новгороде и его окрестностях»¹⁰. Это одно из наиболее полных церковно-археологических с. 4
с. 5¦ исследований XIX века, дающих представление о разнообразии и богатстве средневековых памятников, многие их которых оказались ныне утраченными. В нем сосредоточено огромное количество достоверного информативного материала, благодаря чему книга не утратила своего научного значения вплоть до наших дней.

        Практически в то же время (в 1859–61 гг.) появляется несколько принципиально важных статей архимандрита Макария, которые, на наш взгляд, и положили начало науке ставрографии. Речь идет о статье 1859 г. «О древних титлах на крестах и на их изображениях», в которой автор анализирует монограммы на древних новгородских крестах и приходит к выводу о появлении надписи «Црь Слвы Iсъ Хс Нкa» на русских крестах уже с XII века¹¹.

        Другая статья архимандрита Макария посвящена формам и типологии крестов на главах храмов и колоколен¹². В ней исследуется не только история водружения и постановки крестов на храмах согласно церковным канонам, но и даются рекомендации по изготовлению новых. В конце статьи автор приходит к заключению, актуальному и по сей день в качестве обоснования одного из аспектов прикладной ставрографии:

        «1. Кресты четвероконечные и осьмиконечные, с меньшими крестами на концах и без оных, с полулунным подножием и без оного, могут быть поставлены на храмах, <...>.

        2. Рисунки крестов могут быть заимствуемы из печатных изданий с изображениями древних замечательных храмов, или даже с самих храмов, известных по древности и особенной важности; и потому особых рисунков для таковых крестов нет нужды представлять.

        3. Впрочем, и без определенных узаконений и рисунков, произвол в форме крестов на храмах, особенно соединенный с уклонением от общепринятой и употребительной формы, не должен иметь места, хотя бы он происходил от усердия храмоздателей и других лиц»¹³.

        Следующую, чрезвычайно важную для ставрографической науки статью, архимандрит Макарий посвящает древним новгородским крестам, с. 5
с. 6¦ поставленным на поклонение¹⁴. В разделе I статьи «Историческое известие о поставлении больших крестов» архимандрит Макарий впервые обращается к истории постановки монументальных крестов и отмечает, что обычай этот «древний и всеобщий у христианских народов», восходящий к апостольским временам. Во 2-ой и 3-ей частях статьи архимандрит Макарий описывает наиболее известные исторические памятники, поминальные и закладные кресты Новгорода Великого, относящиеся к XIII–XVII векам. Среди них Чудный и Людогощенский кресты, крест Стефана Романовича и др.

        Вслед за ставрографическими работами архимандрита Макария, в 1865 г. появляется первое серьезное церковно-научное исследование «О придорожных крестах», автор которого заслуженный профессор Киевской Духовной Академии Иван Игнатьевич Малышевский¹⁵. Этот труд может служить редким образцом комплексного подхода к проблеме установки крестов на путях. В статье И. Малышевский использовал историко-художественный метод, включающий в себя элемент этнографических штудий и филологических разысканий.

        Работа эта написана столь талантливо и вдохновенно, что, бесспорно, может являться образцом как церковного, так и историко-культурного исследования для современных ученых, занимающихся возрождением ставрографической науки. Поэтому статья И. И. Малышевского открывает настоящий сборник, и в частности, его первый раздел «Наследие отечественной ставрографии». Это обязывает подробнее представить автора.

        Иван Игнатьевич Малышевский родился в 1828 г. в местечке Нечневич (Минской губернии) в семье священника. Образование получил в Жировицком духовном училище, Минской духовной семинарии (1843–1849) и Киевской Духовной академии (1849–1853). По окончании последней оставлен бакалавром по кафедре русской истории. В 1873 г. защитил диссертацию на степень доктора богословия по теме «Александрийский патриарх Мелетий Пигас и его участие в делах русской церкви» (Киев, 1872). В других своих трудах Малышевский касался истории церкви в первые века христианства, истории византийской церкви, истории церкви у южных и западных славян: «Свв. Кирилл и Мефодий» (в Трудах Киевской Духовной Академии. 1885, №№ 5–11), «Судьба славянской церкви в Моравии и Паннонии при учениках Кирилла и Мефодия» (Труды... 1886, №№ 3, 5, 6), «Варяги в начальной истории христианства в Киеве» (Труды... 1887, № 12) и др. До своей смерти в 1897 г. И. И. Малышевский оставался профессором русской церковной истории и церковным старостой Владимирского собора.

        В продолжение темы придорожных крестов в первом разделе помещены две работы филологов-славистов И. С. Пальмова «Памятники с. 6
с. 7¦ Кирилло-Мефодиевской старины в Чехии и Моравии» и М. Н. Сперанского «Придорожные кресты в Чехии и Моравии и византийское влияние на Западе». Обе они касаются истории так называемых «кирилло-мефодиевских крестов». В этих статьях кресты рассматриваются в первую очередь как исторический источник, в качестве одного из доказательств миссионерских трудов святых равноапостольных Кирилла и Мефодия в славянских странах.

        Иван Саввич Пальмов (1856–1920) по окончании курса в рязанской духовной семинарии поступил в Петербургскую Духовную академию. Командированный за границу, Пальмов в 1882–1884 гг. занимался в архивах и библиотеках Львова, Праги, Бауцена, Гернгута, Белграда, Вены, Загреба, Любляны (Лайбаха), Константинополя, Афона, Афин, о-ва Патмос, Болгарии и Румынии. Во время этой командировки и была написана предлагаемая вниманию читателя статья. Полный отчет был издан под заглавием «Из путешествия по греко-славянским землям» (СПб., 1896). С 1884 г. Пальмов читал в петербургской Духовной академии историю славянских церквей. Магистерская диссертация Пальмова — «Гуситское движение. Вопрос о чаше в гуситском движении» (СПб., 1884). Он также приобрел известность как публицист, близкий по своим взглядам к «старым» славянофилам.

        Выпускник Московского университета (1885 г.) Михаил Нестерович Сперанский (1863–1938) в 1895 г., после защиты магистерской диссертации «Апокрифические евангелия», становится профессором нежинского историко-филологического института. В течение нескольких лет выходят работы, поставившие его имя в ряд крупнейших русских филологов: «Пергаменные отрывки русских рукописей в Праге» (Русский филологический вестник. 1890, № 3); «Описание рукописей Тверского музея» (Чтения в Обществе истории и Древностей Российских, 1891 г.); «Апокрифические деяния апостола Андрея в славяно-русских списках» (Древности Московского Археологического Общества, 1893 г.); «Сербские хронографы и русский первой редакции» (Русский филологический вестник. 1896, № 1); «Деление русской литературы на периоды и влияние русской литературы на юго-славянскую» (Русский филологический вестник. 1896, №№ 3, 4); «К истории перевода Евангелия» (Там же. 1899, № 1–2; 1900, № 3–4) и др. В 1899 г. он получил степень доктора за диссертацию «Из истории отреченных книг».

        В публикуемой статье М. Н. Сперанского проводится сравнительный анализ основных видов крестов — греческого и латинского, а также рассматриваются все известные ему типы придорожных крестов Чехии и Моравии, на основе чего автор приходит к выводу о принадлежности только некоторых из крестов к кирилло-мефодиевской традиции, и о влиянии на их стиль именно византийских памятников. Такие серьезные исследования, использующие в качестве источниковедческой базы кресты, и позволяют нам утверждать, что к началу XX века ставрография сложилась как наука, — вспомогательная историческая дисциплина, являющаяся разделом церковной археологии.

        Во второй половине XIX века издаются множество каталогов, описей, альбомов музейных и частных собраний, древлехранилищ, ризниц церквей и  с. 7
с. 8¦ монастырей. В этот период резко возрастает интерес к отечественным древностям, и, в особенности, к археологическим находкам. Внимание археологов, собирателей и знатоков искусства во многом сосредотачивается на каменных, деревянных и металлических крестах, иконах, складнях и прочих предметах декоративно-прикладного искусства, что послужило прочным фундаментом ставрографической науки.

        В 1888 г. появилась в свет книга-каталог А. К. Жизневского «Описание Тверского музея», в которой особый раздел составляют кресты, систематизированные по назначению и видам, даны их прориси¹⁶. В этой работе А. К. Жизневскому помогал археолог граф А. С. Уваров¹⁷. Достоинством этой книги является типологическая классификация памятников с указанием их размеров и источника поступления. В редких случаях приводятся датировки предметов, правда, без научного их обоснования.

        В этом же каталоге есть раздел «Каменные кресты», в котором впервые (поскольку они поступили в музей только в 1879 г.) описаны самые знаменитые из них Стерженский и Лопастицкий кресты, стоявшие в древности на водных путях, а затем поступившие в Тверской музей¹⁸.

        Обширные археологические раскопки, которые велись наиболее активно в Приднепровье в последней трети XIX — начале XX вв., позволили местным коллекционерам и археологам собрать значительное количество памятников мелкой пластики, среди которых доминировали нательные и нагрудные кресты (в основном каменные и металлические). Раскопки, к сожалению, производились спонтанно и хаотически, что имело свою негативную сторону. Появилось много кладоискателей, в основном из числа местных жителей, которые проводили бесконтрольные, по существу грабительские, поиски ценных изделий для продажи скупщикам антикварных вещей. Это повредило, в немалой степени, изучению памятников, лишенных, таким образом, данных стратиграфии и указаний на сопутствующие предметы. Но даже при отсутствии научной документации материалы коллекций, составленные и изданные киевскими собирателями на рубеже XIX–XX вв., представляют значительную ценность для современных исследователей. Предметы, зафиксированные в этих каталогах, воспроизведены на фототипических таблицах в натуральную величину, имеют аннотации с. 8
с. 9¦ с указанием места находки или покупки и краткие сведения об иконографии¹⁹.

        По полноте информации и обилию представленных крестов, среди дореволюционных изданий выделяются два выпуска «Древностей русских» собрания Б. И. и В. Н. Ханенко, появившиеся в 1899 и 1900 годах²⁰. В них описаны и воспроизведены более трехсот памятников медной мелкой пластики с попыткой их атрибуции на основании внешних признаков, сохранности, места находки и района распространения, данных палеографии и др. Б. И. и В. Н. Ханенко, также как и абсолютное большинство коллекционеров XIX в., пользовались при датировке предметов только своими знаточескими навыками и интуицией, часто «удревняя» вещи, не пытаясь установить центр их изготовления.

        Самым значительным по количеству опубликованных крестов остается до настоящего времени «Каталог собрания древностей» графа А. С. Уварова²¹. В отделах X и XI Каталога собрано более 450-ти крестов, расположенных частично по классификации, предложенной И. А. Шляпкиным: кресты поклонные, осеняльные, намогильные, наперсные, тельные, энколпионы и др.

        В предисловии к разделам «Кресты» графиня П. С. Уварова полемизирует с И. А. Шляпкиным, вводя некоторые изменения в его классификацию в своем каталоге: «а) не все нагрудные кресты считаю я за энколпионы, а только те, которые составлены из двух частей, соединенных шарниром, для ношения в них частиц мощей; остальные описываю как наперсные, и б) к числу поклонных крестов причисляю целую серию находящихся в нашем Собрании изображений, которым не согласна предать, по совету некоторых ученых, название «икона-крест», и которым, по моему мнению, всего более приличествует название «поклонных», так как изображения эти резались и выставлялись единственно для поклонения верующих»²².

        Предисловие к разделам «Кресты» было написано графиней П. С. Уваровой вскоре после выхода в свет знаменитой работы И. А. Шляпкина «Древние русские кресты. Кресты Новгородские до XV века, неподвижные и не церковной службы», в которой, пожалуй, впервые была представлена наиболее полная классификация всех типов монументальных крестов. Этот свод памятников наиболее объемно представляет типологию всех известных с. 9
с. 10¦ в настоящее время (но не всех сохранившихся) «неподвижных» крестов Севера России²³.

        В ряду выдающихся трудов, касающихся темы Креста, невозможно не упомянуть исследование Н. В. Покровского «Евангелие в памятниках иконографии», появившееся в 1892 году как первый том «Трудов» VIII археологического съезда в Москве²⁴. В части III, главе 5 «Распятие Иисуса Христа» Н. В. Покровский приводит основные источники иконографии Распятия, начиная с V века, анализирует типологию и символику греческих и русских крестов, помещает все известные ему на поздних деревянных крестах криптограммы с расшифровкой их²⁵.

        С конца XIX века кресты становятся предметом пристального внимания со стороны историков искусства.

        Н. П. Кондаков, наиболее яркий представитель сравнительно-исторического метода в науке, в своих трудах неоднократно касался вопросов исследования крестов в связи с отношением церковной археологии к истории искусства. Так, в книге «Иконография Богоматери» он писал: «Резные древнехристианские кресты греко-восточного происхождения, представляющие складни из двух смыкающихся выпуклых створок, представляют любопытный разряд древностей, начавших выступать на поверхность земли и на платформу археологической науки в самое последнее время, т. е. приблизительно с 70-х годов прошлого века. В настоящее время в различных музеях или собраниях набралось этих крестов-складней уже несколько сот, и можно надеяться, что в ближайшем будущем они составят наконец предмет внимательного изучения и особой монографии, которой они вполне достойны»²⁶.

        В своей программной статье «О научных задачах истории древнерусского искусства»²⁷ Н. П. Кондаков отмечал, что целью «художественной археологии», изучающей отдельные памятники древности, должно стать поставление материала для истории искусства. Далее автор статьи останавливается на «печальном разобщении» научного метода, заключенного в истории искусства, с областью изучения древностей, и призывает русских ученых начать трудную, но плодотворную работу по введению местных древностей в среду истории искусств²⁸.

        с. 10
с. 11¦ В 1914 г. в журнале «Светильник» появляется еще более полное историко-искусствоведческое исследование об иконографии Креста — статья хранителя Тульской палаты древностей Николая Троицкого «Крест Христа — древо жизни»²⁹.

        Совершенно особую область исследований в ставрографии составляют разыскания об истинной форме Креста Христова (этому вопросу будет посвящен отдельный Ставрографический сборник на тему «К полемике официальной церкви со старообрядцами о форме Креста Христова»). В рамках полемики со староверами в конце XIX века была издана совершенно исключительная работа — основательный труд святого праведного Иоанна Кронштадтского «О кресте Христовом»³⁰. Это исследование посвящено истории Креста, на котором был распят Иисус Христос, типологии известных науке форм крестов с углубленным взглядом на церковную историю по этому вопросу. Чуть позже появляется ряд статей по этой теме, в т. ч. работа церковного историка Е. Е. Голубинского «О четвероконечном кресте»³¹.

        Подводя итог краткому экскурсу в дореволюционную историю ставрографической науки в России можно сделать следующие наблюдения: основное количество работ, касающихся истории и иконографии Креста Христова было написано церковными учеными (священниками, преподавателями Духовных Академий и др.). Наука о Кресте в XIX — начале XX вв. развивалась в двух направлениях — богословском и историческом, включавшем в себя источниковедение, эпиграфику, церковную археологию, этнографию, историю искусства и др. К началу XX века ставрография в России существовала и являлась полноценной частью исторической науки.

        После революции 1917 г. положение в ставрографии резко изменилось, вернее — как науку, ее просто попытались уничтожить³². В советское время на долгие годы были прекращены какие-либо научные исследования в этой области. Даже упоминание слова «крест» убиралось из названия множества статей и книг. Также снимались, «вырезались» из изданий все иллюстрации с крестами (можно было публиковать только лишь фрагменты надписей, орнамента и т. д.):

        «Вообще же в случае с голубцами «советская» ставрография вынужденно развивалась по принципу умолчания, по возможности избегая упоминать слово «крест» в положительном контексте. Историческая дисциплина растворилась в описательном искусствоведении, и в эстетическом любовании предметами старины и народного творчества терялся анализ особенностей развития и генетических связей предметов умиления. Образцом такого, безусловно, вынужденного, подхода может послужить работа С. Забелло, с. 11
с. 12¦ В. Иванова и П. Максимова «Русское деревянное зодчество», где вместо должного быть по сути раздела «монументальные кресты» мы встречаем «навесы над крестами и намогильные памятники»³³.

        В 1920–50-е годы оставалось лишь одно направление в науке, в рамках которого можно было писать о крестах. Это так называемое «неоязычество», возникшее еще в эпоху модерна (например, работы Н. Рериха). Именно с этого времени, т. е. уже в начале XX века, некоторыми исследователями памятники, относящиеся к христианской культуре, начинают интерпретироваться как принадлежащие к дохристианской или внехристианской традиции.

        В советское время это направление успешно развивалось, поскольку оно не препятствовало господствовавшей богоборческой идеологии. В качестве примера подобной науки можно привести статьи Н. Фреймана «Придорожная часовня — пережиток древнего «погребения на столбах на путях»³⁴ и Л. А. Динцеса «Дохристианские храмы Руси в свете памятников народного искусства»³⁵. В них абсолютно искажена идея ставрографии, как науки о Кресте.

        В 1960–80-е годы постепенно, с трудом, в свет начали появляться работы историков и археологов Т. В. Николаевой³⁶ и Г. К. Вагнера, в которых большое место отводилось атрибуции крестов.

        Особое место среди этих работ занимает книга Г. К. Вагнера «От символа к реальности. Развитие пластического образа в русском искусстве XIV–XV веков» (М., 1980). В ней автор подробно касается вопросов семантики Креста, рассматривая функции поклонных и памятных крестов в связи с развитием пластического образа в русской скульптуре от «макрокосма» к «микрокосму» в искусстве Древней Руси.

        В те же годы на отдельные типы крестов начинают обращать внимание искусствоведы (В. Н. Лазарев и Н. Е. Мнева³⁷, Н. Г. Порфиридов³⁸, А. В. Рындина³⁹, В. Н. Залесская⁴⁰, В. Г. Пуцко⁴¹, И. А. Стерлигова⁴² и др.).

        с. 12
с. 13¦ Если в археологической литературе появление заметок об обнаруженных в ходе раскопок крестах не являлось в советское время редкостью, то публикация материалов о монументальных формах, особенно о деревянных крестах Русского Севера, была затруднена, так как эти памятники трудно было «спрятать» за политически приемлемыми формулировками. Своеобразным «поворотным пунктом» здесь стала небольшая статья М. И. Мильчика, опубликованная в 1974 году в журнале «Декоративное искусство СССР»⁴³. Само название «Обетные кресты Мезени» содержало в себе определенный вызов, так как утверждало художественную ценность не отдельного шедевра, а креста, как типа памятника. Северные деревянные кресты, как наиболее сохранившаяся группа монументальных ставрографических памятников, сегодня имеют целый пласт научной литературы: работы С. И. Дмитриевой⁴⁴, Т. В. Левиной⁴⁵, О. В. Овсянникова⁴⁶, В. П. Орфинского⁴⁷ и др.

       

* * *

        В настоящем издательском проекте впервые предпринимается попытка восстановления традиции XIX века, в которой ставрография рассматривалась как составная часть церковной археологии. Это объясняет структуру сборников, в первый раздел которых включены наиболее важные, а ныне почти забытые работы ученых XIX столетия, отражающие развитие ставрографической науки в тот период, а во второй раздел — статьи современных с. 13
с. 14¦ авторов, в которых явно прослеживается попытка возрождения этой науки на новом этапе и отражается нынешнее состояние ставрографии.

        Статьи И. И. Малышевского, И. С. Пальмова и М. Н. Сперанского были выбраны для первого сборника не случайно, а в связи с его темой — «Придорожные кресты», которая олицетворяет популярный в отечественной культуре конца XX века образ «дороги к храму». Они публикуются с сохранением особенностей авторской орфографии.

        Раздел современных исследований представлен несколькими темами, ведущая из которых «Деревянные кресты Русского Севера». Эта часть сборника была сформирована в Российском научно-исследовательском институте культурного и природного наследия им. Д. С. Лихачева МК РФ и Морской арктической комплексной экспедицией (МАКЭ).

        Тема деревянных монументальных крестов Русского Севера возникла закономерно, поскольку до недавнего времени именно в этом регионе в наиболее полном виде сохранились как памятники русской христианской культуры, так и сама традиция православной жизни. Данная тема во втором разделе представлена в статьях следующих авторов: В. П. Столяров, П. В. Боярский, П. А. Филин, Н. Н. Фризин, А. Б. Пермиловская.

        В следующей группе статей затрагивается тема эпиграфики на ставрографических памятниках. Это важнейший вопрос для атрибуции крестов. Научная традиция изучения эпиграфики на вещах не прерывалась в советское время, и сейчас она успешно развивается. Статьи А. Г. Авдеева, В. В. Шевелева и К. А. Щедриной являют собой пример эпиграфического подхода к изучению крестов и плодотворность этого метода ощутима.

        Третья группа статей (А. В. Черных, В. Э. Шарапов) представляет этнографический подход к теме крестов. Публикациям отдельных памятников посвящены статьи Г. А. Романова, В. Н. Абрамовского и И. Б. Барышева.

        Переиздание работы М. И. Кияновского, как кажется, на первый взгляд не имеющей прямого отношения к ставрографии, объясняется понятием «мемориальная культура» и повсеместным широким использованием крестов в ней. Немыслимо изучать памятники конца XIX–XX веков не учитывая общекультурный контекст. Эта статья освещает не изученные, и во многом забытые страницы истории русских военных мемориалов и, с другой стороны, высвечивает изнутри определенную культурную традицию постановки крестов и памятных знаков.

        Последние разделы Ставрографического сборника содержат рецензии на ставрографические выставки, статьи и сборники, появившиеся за последнее время, а также библиографию о крестах за 2000 год.

        Сборник является первой совместной работой Московской Патриархии и издательства Российского государственного архива древних актов (РГАДА) «Древлехранилище». Надеемся, что этим заложена хорошая традиция на долгое время.

        С. В. Гнутова, кандидат искусствоведения, зав. сектором декоративно-прикладного искусства Центрального музея древнерусской культуры и искусства им. Андрея Рублева с. 14
 ¦