| ← Ctrl пред. | Содержание | след. Ctrl → |
В нашем распоряжении нет никаких документальных сведений о времени постройки Георгиевской церкви и украшения ее фресками. Основываясь на технологических особенностях памятника, можно с уверенностью констатировать лишь тот факт, что возведение храма и написание фресок произошли почти одновременно, с перерывом не более чем на год. Однако художественные, типологические и иконографические особенности архитектуры и стенописи позволяют достаточно уверенно ограничить время создания памятника последними двумя десятилетиями XII века. Определенность подобной датировки, основывающейся на категориях, не подлежащих, казалось бы, строго рациональному анализу, не должна тем не менее вызывать скептическое отношение. Не следует забывать, что эволюция средневекового искусства, являясь во многом коллективным процессом, опирающимся на веками вырабатываемые каноны и правила, весьма последовательно и объективно отражала закономерности исторического и духовного развития общества. Поэтому постижение этого процесса во всей его полноте позволяет порой очень точно определить время строительства храма, создания фрески или иконы, подобно тому, как орнамент на глиняном сосуде или форма его венчика открывают археологу эпоху и культуру, к которым он принадлежит.
Первое летописное упоминание о Георгиевской церкви относится лишь к 1445 году, когда новгородский архиепископ Евфимий «заложи манастырь святого Георгия в Городке, и стену каменую понови, и церковь святого Георгиа понови и подписа, идеже отпало, и покры ю чешуею, и бысть христьяном прибежище». Это сообщение о ремонте храма и создании в крепости монастыря важно для нас именно той частью, где сквозь сдержанный и сухой язык средневекового документа просматривается пристальный интерес летописца именно к стенописи Георгиевской церкви. Летописи далеко не всегда фиксировали даты строительства храмов и тем более — украшения их фресками; здесь же мы имеем беспрецедентное упоминание не только о самом факте поновления росписи, но и о его характере, когда живопись переписывалась не повсеместно, как это было принято, а «идеже отпало». Это свидетельствует об особом отношении владыки Евфимия к древней стенописи Георгиевской церкви, в которой он видел высокий образец для подражания, и о программном значении поновления фресок, что вполне согласовывалось с духом возрождения старых новгородских святынь, во многом определявших церковную жизнь Новгорода в эту эпоху.
Обнаруженные в последние годы участки «евфимиевского» поновления свидетельствуют об очевидной ориентации художников XV века на домонгольский образец. По всей видимости, перед исполнителями работ 1445 года была поставлена задача максимального сохранения древней росписи и по возможности точного следования ее содержанию и стилю при исполнении дописей, что позволяет назвать «евфимиевское» поновление, наравне с работами Андрея Рублева и Даниила Черного 1408 года в Успенском соборе Владимира, где были сохранены части фресковой декорации конца XII века, первыми опытами реставрации в истории древнерусской живописи.
В ходе ремонта 1445 года церковь получила новую кровлю из деревянного лемеха, но древние формы позакомарного покрытия были сохранены. Единственным существенным изменением в облике храма явилась замена древней невысокой алтарной преграды, располагавшейся в проеме алтарных столбов, на высокий, вероятно, двухъярусный иконостас, который пересекал все внутреннее пространство храма и отделял алтарь от основного объема церкви. Итак, в результате ремонтных работ, осуществленных по инициативе архиепископа Евфимия, интерьер церкви был существенно обновлен, но его общий облик не получил принципиальных изменений, даже несмотря на устройство иконостаса. В таком виде он просуществовал, вероятнее всего, до рубежа XVI–XVII веков, когда сначала бурные события Смутного времени, а затем череда ремонтов и перестроек XVII столетия полностью исказили внутреннее пространство храма и привели к гибели значительной части его фресок.
Очередная перестройка Георгиевской церкви происходит в конце XVI века (илл. 8). Вероятнее всего, эти работы, коснувшиеся лишь внешнего облика храма, были произведены в ходе капитального ремонта Ладожской крепости в 1584–1586 годах. Именно тогда храм получил пощипцовое покрытие сводов и конусовидное завершение купола, а также небольшую двухпролетную звонницу над западным фасадом, следы которой были выявлены во время последней реставрации. В таком виде храм запечатлен на гравюре Адама Олеария, посетившего Ладогу в 1634 году и издавшего впоследствии книгу о своих путешествиях по России, снабженную многочисленными иллюстрациями. Эта панорама Ладоги, сделанная с противоположного берега Волхова, является первым изображением Ладожской крепости и возвышающейся в ее стенах Георгиевской церкви (илл. 9).
Однако перестройки конца XVI столетия не коснулись конструкции здания, которое за века своего существования должно было прийти в аварийное состояние. Капитальный ремонт Георгиевской церкви последовал в 1683–1684 годах, когда щипцовое покрытие было заменено на четырехскатное, что повлекло за собой повышение барабана, закладку четырех его окон и растеску оконных проемов в северной и южной стенах храма. За несколько веков грунт вокруг церкви повысился настолько, что тогда же уровень пола был поднят примерно на 1 м, и это привело к растеске и повышению порталов. Конструкция здания была укреплена дубовыми связями, заведенными в толщу стен, а с запада церковь получила пристройку в виде притвора, который одновременно выступал как контрфорс, подпирающий западную стену (илл. 10).
Ремонт 1683–1684 годов, с точки зрения сохранения архитектуры, оказался несомненно положительным явлением, поскольку он заметно улучшил общее состояние церкви и способствовал укреплению ее конструкций. Он был выполнен настолько своевременно и качественно, что необходимость в следующем ремонте возникла только в 60-е годы XVIII столетия. Однако урон, нанесенный стенописи, оказался невосполнимым. Значительная часть фресок была уничтожена в результате перестроек, расширения оконных и дверных проемов. Остальные росписи были сбиты со стен, за исключением тех участков, где грунт фресок имел прочное сцепление с кладкой. Стены изнутри полностью заштукатурили и забелили, а остатки росписей, закрытые этими напластованиями, были преданы забвению, и лишь росписи барабана, благодаря своей цельности и хорошей сохранности красочного слоя, оставались нетронутыми. Сбитые фрески оказались погребенными под новым полом, и лишь недавно, благодаря стараниям сотрудников Староладожского музея, они были собраны и учтены.
Фрески Георгиевской церкви имеют судьбу, общую для большинства памятников древнерусской живописи, которые с конца XVII столетия, а особенно интенсивно — в XVIII и в начале XIX века — безжалостно уничтожались из побуждений ложно понятого благолепия или в угоду новым художественным вкусам, активно внедрявшимся в церковное искусство с приходом петровских реформ. Но в отличие от множества других древних стенописей, которые были открыты лишь в XX веке, староладожским фрескам было суждено увидеть свет уже через сто лет после поновления. В 1780 году по указу новгородского владыки Гавриила в церквах его епархии выявляли и фиксировали древние надписи, и в ходе этого поиска в Георгиевской церкви была обнаружена и раскрыта на значительных площадях фресковая роспись XII века. Эта роспись, описанная в самом начале XIX века в известной книге архимандрита Амвросия (Орнатского) «История Российской иерархии», попала в круг интересов любителей древнерусской старины, а с момента создания в 1846 году Императорской Археологической Комиссии она одним из первых памятников монументальной живописи оказалась под надзором этой влиятельной организации, имевшей высочайшее покровительство. Правда, в 1849 году в ходе одного из ремонтов церкви фрески снова пострадали, однако урон оказался для своего времени весьма незначительным благодаря своевременному вмешательству активных деятелей по сохранению русских древностей Я. И. Бередникова и В. А. Прохорова.
Уже в начале XIX столетия возникла мысль о необходимости тщательного копирования древнерусских древностей и в первую очередь фресок, которые зачастую гибли на глазах исследователей и любителей старины, не имевших возможности и умения сохранить эти уникальные памятники. Фрески Георгиевской церкви вновь оказались по существу первым ансамблем, с которого началась история копирования древнерусской монументальной живописи, насчитывающая сейчас уже более полутора столетий. Самые ранние, не сохранившиеся копии староладожских фресок выполнил еще в 1821 году П. И. Кеппен, одним из первых взявшийся за составление свода русских древностей. Известно, что Р. А. Томилов — герой Отечественной войны 1812 года, имевший поместье рядом со Старой Ладогой, собирался привлечь для копирования фресок опытного художника. В 1856 году по указанию Святейшего Синода часть фресок скопировал надворный советник Львов. Наконец, в 1858 году фрески были скопированы во всем объеме В. А. Прохоровым, который, начав в 1871 году многотомное издание «Христианских древностей и археологии», первые четыре выпуска полностью посвятил публикации фресок Георгиевской церкви. Они были изданы в цвете и с невиданным для того времени качеством, для чего с каждой копии были специального изготовлены цветные литографии. Таким образом, староладожские фрески оказались, к тому же, первым полностью воспроизведенным памятником древнерусской монументальной живописи.
Впоследствии фрески Георгиевской церкви публиковались еще не раз. Так, в 1896 году вышла удивительная по своей содержательности и издательскому качеству книга Н. Е. Бранденбурга о памятниках археологии Старой Ладоги, куда был включен значительный раздел, посвященный фрескам Георгиевской церкви, написанный известным исследователем древнерусского искусства академиком В. В. Сусловым. Раздел был проиллюстрирован выполненными им же самим прорисями всех сохранившихся изображений, которые отличались необычайной археологической точностью. Две статьи посвятил этому памятнику Н. И. Репников, исследовавший его в связи с реставрационными работами 1920-х годов. Наконец, в 1960 году после длительных цензурных проволочек увидела свет монография В. Н. Лазарева, специально посвященная изучению староладожских фресок.
Отдельно следует остановиться на истории реставрации Георгиевской церкви и ее фресок. Вопрос о необходимости научной реставрации церкви был остро поставлен еще одним из основоположников русской реставрационной школы академиком В. В. Сусловым в 1890-х годах, но отсутствие средств не позволило тогда же приступить к реализации этих планов. Лишь в 1902 году на выделенную государством субсидию в храме были проведены ремонтно-реставрационные работы, контроль за которыми осуществляла Императорская Археологическая Комиссия. Ее председатель граф А. А. Бобринский привлек для осуществления контроля члена Археологического Общества, гражданского инженера Н. Ф. Романченко, который являлся председателем Старо-Ладожского церковно-приходского попечительства и хорошо знал ситуацию с Георгиевской церковью. Н. Ф. Романченко, осуществлявший инженерно-технический надзор над работами и весь комплекс сметно-финансовых расчетов, стал по существу автором этого ремонта.
14 июля 1904 года храм был вновь освящен. В ходе работ 1903–1904 годов была полностью заменена на цементную штукатурку наружная обмазка, поставлены новые металлические рамы в окна, сделана новая железная кровля, покрытие купола выполнено в виде шлемовидной главы с металлической имитацией лемеха и установлен новый цементный карниз под четырехскатную кровлю. Внутри храма были отремонтированы хоры и настлан новый пол из метлахской плитки на бетонной основе. Что же касается фресок, то, по словам Н. Ф. Романченко, они были «обметены от пыли, нисколько от этого не пострадав». В ознаменование завершения ремонта церкви Н. Ф. Романченко даже издал небольшую книжку, посвященную древностям Старой Ладоги и, в первую очередь, Георгиевской церкви, ремонт которой оценивался как последнее слово реставрационной науки и практики. Однако в реальности этот ремонт носил скорее косметический характер и не решал проблем конструктивного укрепления памятника.
Между тем эти работы явились одним из первых и печальных опытов широкого применения цемента в архитектурной реставрации — его губительные последствия, проявившиеся уже в ближайшие годы, ликвидировались затем в течение нескольких десятилетий. Одним из первых тревогу забил историк древнерусского искусства К. К. Романов, в мае 1916 года посетивший Старую Ладогу и Георгиевскую церковь. В его заключении говорится о разрушении цоколей стен и об отслоении цементной обмазки, которая «отпадает крупными кусками, обнажая осыпающуюся кладку». Внутри церкви им была отмечена повышенная сырость, а на фресках — налет плесени и выступавших кристаллов солей, которые были окончательно удалены лишь в ходе последней реставрации.
Научная реставрация архитектуры и стенописи, о необходимости которой в конце XIX столетия говорил В. В. Сычев, началась лишь в 1920-е годы. В 1925–1928 годах силами специалистов Ленинградских реставрационных мастерских был проведен огромный комплекс работ по архитектурной реставрации Георгиевской церкви, в результате чего памятник был освобожден от большинства поздних пристроек и напластований (илл. 12). В работе принимали участие лучшие специалисты мастерских — В. В. Данилов, Г. И. Котов, К. К. Романов, А. И. Самохвалов, Н. П. Сычев, А. П. Удаленков. Несколько позже, а именно в 1927–1928 и 1933 годах, московские реставраторы из Центральных государственных реставрационных мастерских (ЦГРМ) — В. О. Кириков, Н. И. Репников, Г. О. Чириков, а также Е. А. Домбровская, Ю. А. Олсуфьев и А. Д. Чиварзин — осуществили комплексные работы по реставрации фресок. И те, и другие работы не были доведены до логического конца, поскольку в 1934 году в ходе антирелигиозной кампании все государственные реставрационные учреждения, специализировавшиеся на реставрации древнерусских памятников, были ликвидированы. Но главное было достигнуто: храм получил запас прочности, позволивший ему просуществовать три десятилетия без каких-либо новых реставрационных вмешательств.
Георгиевская церковь счастливо избежала тех чудовищных разрушений, которые обрушились на памятники северо-западной России во время Великой Отечественной войны, хотя линия фронта проходила недалеко от Старой Ладоги. Возобновление крупномасштабной реставрации памятников средневекового зодчества после освобождения Новгорода и Пскова, начавшееся на рубеже 40–50-х годов, дошло и до Старой Ладоги. За период с 1952 по 1962 год ленинградскими реставраторами под руководством архитектора А. А. Драги здесь были проведены значительные ремонтно-восстановительные работы, коснувшиеся главных ладожских древностей, в том числе и Георгиевской церкви. В результате церковь максимально приблизилась к своему первоначальному виду: был понижен до первоначального уровня грунт вокруг храма, соответственно понижен его пол, восстановлены формы дверных проемов, раскрыты все заложенные окна стен и барабана, установлены деревянные окончины в древних формах, вычинена кладка стен, заменено покрытие кровли и купола и, наконец, оштукатурен весь храм. Тем не менее многие архитектурные работы остались незавершенными, а реставрация фресок вообще не проводилась.
В конце 1970-х годов вновь стала очевидной необходимость проведения реставрационных работ по всему ансамблю. Реставрация Георгиевской церкви вылилась в комплекс сложных научно-изыскательских, исследовательских и практических работ, которые растянулись без малого на два десятилетия. В 1996 году комплексная реставрация была практически завершена. Архитектура храма впервые со времен первых перестроек XV века обрела свой первозданный облик, а сохранившиеся участки стенописи были полностью раскрыты из-под чужеродных напластований и приведены в экспозиционный вид. В ходе этих работ был накоплен богатейший исследовательский материал по истории, архитектуре и фресковой росписи храма, который открывает новую страницу в изучении этого выдающегося памятника.
| ← Ctrl пред. | Содержание | след. Ctrl → |
