Покров

  
 с. 103 ¦ 39. Покров¹.

Конец XIV — начало XV века. Новгородская школа.

Вохрение по коричневато-оливковому санкирю с подрумянкой и высветлениями, выполненными крупными киноварными и белильными мазками. В красочной гамме архитектуры и одежд сочетаются тона блекло-зеленые и зеленовато-синие, светлая и темная охра, яркая киноварь и белила. Фон и поля золотисто-желтые. Плохо сохранившиеся надписи и опушь на полях киноварные. Имеются небольшие вставки нового левкаса на одеждах, лицах ангелов, одежде и руке Богоматери, лице Епифания и на фоне.

Доска липовая, шпонки врезные, новые, следы от деревянных гвоздей древних шпонок. Левкас, яичная темпера. 58×42.

Раскрыта в начале XX века.

Собр. А. В. Морозова.

Поступила из ГИМ в 1930 году. [14557]  с. 103 
  ¦

 
с. 210¦ 9. Покров
(стр. 58–61, 149; илл. стр. 58, 59, 414)
ГТГ, инв. 14557.
Первая половина XV в.
58 × 42.

Происхождение. Из собрания А. В. Морозова. Поступила в ГТГ в 1930 г. из ГИМ.

Раскрыта в начале XX в. Более точных сведений не имеется.

Доска липовая, грубо тесанная, из двух частей, соединенных карасиками и новыми шпонками. Отверстия от деревянных гвоздей, и сами гвозди от двух несохранившихся тыльных накладных шпонок. Ковчег. Паволока не прослеживается.

Сохранность. Многочисленные реставрационные вставки по всей поверхности иконы, особенно на полях и в верхних углах. Некоторые надписи новые (нанесены на вставках).

Описание.

Храм в виде тройной аркады, увенчанной пятью куполами на сложных постаментах. Арки многолопастные с килевидным верхом. В нижней зоне в центре — коричневые царские врата, на каждой их створке — восьмиконечный крест; слева — группа с Иоанном Предтечей, Иоанном Богословом и апостолом Петром, справа — Андрей Юродивый, Епифаний и два мученика (по типу — Георгий и Димитрий). В средней зоне — стоящая на облаке Богоматерь в позе Оранты, слева за престолом три святителя (по типу — Иоанн Златоуст, Василий Великий, Григорий Богослов), справа за преградой два ангела. Вверху киноварный покров, несомый архангелами, и поясное изображение Спаса, благословляющего обеими руками. Одежды разнообразных, насыщенных оттенков с яркими пробелами; красные, вишнево-коричневые, светло-коричневые, желтые, зеленые, редко встречающиеся в новгородских иконах голубые и синие. Лики исполнены объемно, розовой охрой по коричневому санкирю, с яркой подрумянкой.

Фон и поля светлые, желтоватые. Нимбы были золотыми (почти стерты). Опушь киноварная.

Надписи киноварные полустертые.

Вверху на фоне:

У отдельных фигур и групп:

Справа от фигуры Богоматери на фоне неразборчивые фрагменты многострочной надписи.

Иконография.

В основе сюжета лежит легенда о чуде во Влахернском храме в Константинополе, когда явившаяся Богоматерь простерла свой мафорий над молящимися¹. Культ Покрова был широко распространен на Руси. В иной форме он известен в Византии и в своеобразном проявлении — в странах Европы². Тот факт, что культ Покрова был тесно связан с культом ризы Богоматери, находит себе любопытное подтверждение в том, что в Новгороде был обычай совершать два крестных хода в Покровские храмы: один в церковь Покрова в каменном городе, 1 октября, в день празднования Покрова, а второй в Покровский Зверин монастырь, 2 июля, в день празднования Положения ризы Богородицы во Влахерне³. Архим. Макарий сообщает, что в Покровском Зверине монастыре одно время отмечали храмовый праздник не на Покров, а на Положение риз⁴.

А. Н. Грабар в своей недавно опубликованной работе⁵ стремится развить и конкретизировать высказанную Н. П. Кондаковым, Н. П. Сычевым и др.⁶ мысль о том, что идея композиции и культа «Покрова» навеяна торжественной церемонией во Влахернском храме в Константинополе, где хранился мафорий Богоматери. По мнению А. Н. Грабара, русские изображения восходят к не дошедшим до нас константинопольским образцам палеологовского времени; о константинопольском происхождении образцов свидетельствуют детали некоторых поздних памятников, например в «Покрове», ГРМ, XVI в., из собрания Н. П. Лихачева, — изображение статуи Юстиниана, мраморной аркады темплона с завесами вместо икон.

А. Н. Грабар заинтересовался сочетанием в «суздальских» изводах изображения чуда с мафорием и Романа Сладкопевца на амвоне, с окружающими его группами (последнее, по его мнению, — это чудо возвращения голоса Роману Сладкопевцу, произошедшее во время торжественной службы в константинопольской св. Софии в присутствии императора, императрицы, придворных, певчих и т. д.). А. Н. Грабар полагает, что первоначально оба сюжета — «Покров» и «Чудо с Романом Сладкопевцем» («Возвращение голоса Роману Сладкопевцу») изображались отдельно, но поскольку дни памяти «Покрова» и Романа следуют в церковном календаре один за другим, 1 и 2 октября, то произошла контаминация обеих сцен. Как считает автор, первоначально эти сцены изображались в лицевых Менологиях, в иллюстрациях к соседствующим с. 210
с. 211¦ дням, что облегчило их слияние в единую композицию. Иначе, с точки зрения А. Н. Грабара, не объяснить сочетание в русских «Покровах» двух разнородных сюжетов.

Концепция А. Н. Грабара в двух отношениях вызывает некоторые сомнения. Во-первых, ни одного византийского изображения «Покрова» все-таки не обнаружено, поэтому говорить можно лишь о значении влахернской церемонии, а не о изобразительной схеме. Приводимый в качестве аргумента в пользу византийского происхождения иконографической схемы «Покрова» памятник XVI в. из собрания Н. П. Лихачева — произведение слишком позднее; появление в нем константинопольских «реалий» может объясняться особенностями художественной культуры XVI в., а не воспроизведением более ранних оригиналов. Схема наиболее раннего из сохранившихся новгородских «Покровов» — иконы 1399 г. из Зверина монастыря, в Новгородском музее⁷ — отражает раннюю композиционно-иконографическую систему (восходящую к русскому искусству начала — первой половины XIV в., не палеологовского, а «допалеологовского» типа: с плоскостной, ортогональной проекцией храма).

Во-вторых, между изображениями «Покрова» и Романа Сладкопевца усматривается не только случайная, но и глубоко внутренняя связь: Роман мог изображаться в «Покровах» как автор песнопений в честь Богоматери.

Наиболее важным и плодотворным в работе А. Н. Грабара является констатация глубокой смысловой связи между рядом различных сюжетов: иллюстрациями к Акафисту (песням 23 и 24, «Поюще твое рождество» и «О Всепетая Мати»), где изображается поклонение иконам Богородицы, композициями «Положение ризы», «Положение пояса», «Покров». Все эти сюжеты отражают церемонии поклонения иконам Богоматери и ее реликвиям, характерные для палеологовской эпохи. Работа А. Н. Грабара дает новые доказательства причастности русских изображений «Покрова» к большим художественным и идейным точениям в живописи не только русской, но и всего византийского мира. «Покров» выступает одним из вариантов значительного сюжетного пласта.

В интерпретации культа «Покрова» справедливо, на наш взгляд видеть русские национальные основы, местные русские особенности⁸, но нужно рассматривать его и как звено в культуре поздневизантийского периода, как свидетельство не изолированности, не замкнутости русского искусства, а его связанности с искусством всего византийского мира.

Наиболее древнее из сохранившихся новгородских изображений «Покрова» — икона из Покровской церкви Зверина монастыря, около 1399 г. (Новгородский музей)⁹. В издаваемой иконе из собрания А. В. Морозова, как и в иконе из Зверина монастыря, представлена трехчастная композиция храма и в нем три яруса изображений. Особенность иконы ГТГ — усложненное изображение храма, пятиглавого, с развитыми постаментами под каждым барабаном.

Эта же особенность —

• в близкой по времени псковской иконе «Покров» в Гос. Эрмитаже¹⁰.

Подобные мотивы, но в упрощенном варианте встречаем

• в новгородской иконе XV в. из собрания И. С. Остроухова в ГТГ (кат. № 19),
• в северном произведении XVI в. из Кижей в Петрозаводском музее¹¹
• и в иконе XVI в. в частном собрании в Осло¹².

Можно думать, что изображения «Покрова» с ортогональной проекцией храма (как в иконе Новгородского музея) восходят к первой половине XIV в., когда на Руси сохранялась традиция плоскостного изображения архитектуры. Между тем композиция «Покрова» из собрания А. В. Морозова отражает интерес к пространственной трактовке.

В иконе ГТГ угадываются те иконографические прототипы, которые послужили новгородским иконописцам основой при разработке композиции «Покрова». Так, группы нижней зоны напоминают симметричные группы праведников в «Сошествии во ад» (особенно фигуры слева, где Иоанн Предтеча и Иоанн Богослов похожи на переговаривающихся Давида и Соломона). В среднем регистре святители за престолом, с книгами в руках, напоминают либо святительскую композицию в абсиде, либо святителей в «Успении», а ангелы с покровенными руками за преградой (напоминающей темплон с горизонтальной полоской архитрава) похожи на ангелов в «Крещении», а также в «Рождестве Христовом»¹³. Скорее всего, в «Покрове» использованы цитаты из произведений классицистического типа, с жестикулирующими, изображенными в ракурсах фигурами. Сравнение «Покрова» из собрания А. В. Морозова с псковским «Покровом» в Гос. Эрмитаже обнаруживает глубокое различие их решений при внешнем сходстве композиций. (Во псковской иконе внизу изображен Никола, но нет мучеников типа Георгия и Димитрия, а в среднем регистре вместо ангелов видим апостолов.) Это наводит на мысль, что к началу XV в. иконография сюжета уже прошла большой путь развития.

Датировка и атрибуция.

Икона впервые издана в работе М. В. Алпатова [1925], опубликовавшего ее как памятник русского искусства палеологовского времени, XIV в. Однако автор считал ее среднерусской, поскольку известные тогда новгородские иконы, в частности «Покров» из собрания И. С. Остроухова, обнаруживали совсем иной, более упрощенный стиль.

В работе В. И. Антоновой и Н. Е. Мневой ([1963], I) «Покров» опубликован как новгородское произведение конца XIV — начала XV в. Несколько более поздняя датировка, принятая в настоящем издании, основана на данных стиля (некоторая измельченность трактовки). Ср. также лаконичную композицию иконы из Зверина монастыря и усложненную группировку фигур в иконе из собрания А. В. Морозова, особенно справа внизу.

Выставки.

• Выставка ГИМ, 1926 г. = Выставка памятников древнерусской живописи. Москва, ГИМ, 1926 г
• Париж, Льеж, Люксембург, 1976–1977 гг. = Сокровища русского искусства. Иконы XIV–XVII веков. Франция (Париж), Бельгия (Льеж), Люксембург, 1976–1977 гг

Литература

• O. Wulff, M. Alpatoff [1925], Abb. 63, S. 277–278, 154, 156 = O. Wulff, M. Alpatoff. Denkmäler der Ikonenmalerei in kunstgeschichtlicher Folge. Hellerau-Dresden, 1925
• Н. П. Кондаков [1931], III, с. 331 =  Н. П. Кондаков. Русская икона, I. Прага, 1928; II. Прага, 1929; III. Прага, 1931; IV. Прага, 1933
• L. Bréhier [1933], fig. 55 = L. Bréhier. Les icones dans l’histoire de l’art, Byzance et la Russie. — «L’art byzantin chez les Slaves». Deuxieme recueil, dedié à la mémoire de Théodore Uspenskij. Paris, 1932
• В. И. Антонова, Н. Е. Мнева [1963], I, № 39 =  В. И. Антонова, Н. Е. Мнева. Каталог древнерусской живописи Государственной Третьяковской галереи. Опыт историко-художественной классификации, I, II. М., 1963
• «Гос. Третьяковская галерея. Древнерусское искусство» [1968], табл. 15 = «Государственная Третьяковская галерея. Древнерусское искусство». [Альбом]. Сост. Л. Большакова, Е. Каменская. М., 1968
• Э. С. Смирнова [1976], с. 146, 225, 226 =  Э. С. Смирнова. Живопись Великого Новгорода. Середина XIII — начало XV века. М., 1976
• «Trésors de l’art russe» [1976]
• «Trésors de l’art russe» [1977]
• «Icônes russes du XIV-е au XVII-е siècle» [1977], № 5 = «Icônes russes du XIV-e au XVII-e siècle». Collection de la Galerie d’Etat Tretiakov, Moscou. Du 19. Mars au 10. Avril 1977. Luxemburg, 1977
• V. Laurina, V. Pushkariov [1980], pl. 62 =  V. Laurina, V. Pushkariov. Novgorod Icons 12-th — 17-th Century. Preface by D. Lichachov. Leningrad, 1980

с. 211
 ¦